Я долго не мог понять, по мосту мне идти или под мостом. Рядом распадалась семья. Даша, я не пойду по мосту, это опасно. Испуганно. Никита Олегович, вам сорок и у вас трое детей, успокойтесь, с моста вы тоже полюбуетесь своим ненаглядным поездом. Убедительно.

Но я пошёл по мосту. Машины портили воздух, звук, пейзаж — всё. Под ногами пыхтел ненаглядный поезд, расталкивая плечами ветки придорожных деревьев.

А потом 2ГИС решил меня убить. Толкнуть под машину, переехать, раздавить. Идите, Максим Владимирович, налево. А налево три полосы, заборчик и ещё три полосы. Разбивайте, Максим Владимирович, турникет, бегите на своих двух.

Как-то всё-таки обошёл. Теперь ищу вход в бизнес-центр. Стоят они: автослесарь и охранник парковки. Подхожу я: в пинджаке и це́почках, надушенный «кинзой». Спрашиваю: не соблаговолите ли вы мне подсказать или хотя бы намекнуть, где располагается издательство Ивана Лимбаха, я заказал там книги Луиса де Гонгора-и-Арготе, Альберто Мангеля, Дика Свааба, блокадных поэтов и так далее и тому подобное, по моим сведениям, мне необходимо найти некий Норд-хаус, офис номер два двенадцать восемьдесят пять ноль шесть. Морг-хауз? — испугался один. А я так и подумал, что вы к Ивану Юрьевичу, да да, гонгорова «Поэма уединений» вещь действительно стоящая, хороший выбор, отличный перевод, пройдите прямо и направо, вход посередине, но прежде дайте мне выразить вам своё почтение, — сказал второй и поклонился, — а теперь ступайте.

…Когда вышел с книгами и стал изучать карту, увидел недалече: «место дуэли Пушкина». И понял: надо посетить.

Что ожидал увидеть я, мои прелестные друзья? Лесок, опушку, солнца пламень и путеводный мшистый камень. Налево пойдёшь — к Дантесу придёшь. Направо пойдёшь — под пулю попадёшь. Но нет, нет…

В 1936 году газета «Крестьянская правда» сообщала, что место дуэли Пушкина превратилось в «культурно устроенную площадку с зелёными насаждениями, цветочными клумбами, красивыми дорожками». Википедия.

Жил ты. Солнцем был. Умер. Закатился. Проглотил тебя крокодил: чудовище Леты ли, чёрной ли речки. А теперь — кра-со-та! Люди сидят парочками: стареющие любовники, обучающая и обучающийся, — собаки вон бегают. Ивы запускают свои салюты. Опять же: зелёные насаждения, цветастые клумбы, красивые дорожки. Спасибо тебе, Пушкин, что умер! Такой роскош из–за тебя построили!

Но это хоть и странно, но понятно. Однако посередь всего — пушкой направленный в небо — встал гранитный фаллос. И волосики цветочков внизу. Вот уж действительно вознёсся непокорной-то своею главою-булавою.

То есть буквально: хуй тебе, Пушкин, а не памятник!

А ведь здесь, нашёптывает Википедия, намечалось строительство овощехранилища. Вот какая там была ассоциация? Чтобы соседи: Бульба, Репин, Пастернак, — так? Или овощи были, как и Пушкин, — импортные? Вот и барельеф на обелиске — чёрный.

(Всё думал, как бы назвать ещё одну, третью, парочку у памятника. Черно… темно… афро… Нет, зачеркнуть, всё не то. А теперь ясно — сородичи Пушкина!)

На мраморной плите — надпись:

Погиб поэт, невольник чести! —
И лучше выдумать не мог
Народ своей народной мести:
Воздвигнуть уд срамной на месте,
Где Пушкин Саша занемог.

…Речка вдалеке прятала своё лицо за меховым воротником берега. Так и не узнал, чёрная ли.