Канадский фотожурналист в течение 5 лет снимал номера гостиниц накануне выселения.

«Мы привыкли думать, что боимся расставания, как смерти. На самом деле мы боимся смерти как расставания» — сказал Ноэль на пресс-конференции, посвященной выпуску каталога фотографий художественной галереей Монреаля.

— Расскажите, как возникла в вас идея создать подобную серию?

— Я давно испытывал какую-то странную любовь к покинутым комнатам и зданиям. В них есть невыразимая трагичность и тишина. Они как пустое сообщение — голая структура, лишенная человеческого присутствия, но бессмысленная без него. В юности, еще не будучи фотографом, я облазал все заброшенные стройки в своем городе, знал их наперечет. Мне нравилась эта брошенная мебель, надписи на стенах, погибшие растения в горшках, тлеющие на полу журналы. Каждый раз, покидая гостиничный номер, я испытывал похожее чувство — тоски перед расставанием с местом, которое было покинуто до тебя другими и будет покинуто еще тысячей других. В этом смысле гостиничные номер — это модель мира. В нем могут проходить встречи, в нем ты можешь есть и спать, проживать свои мысли. Но ты знаешь, что уйдешь, так же, как и все остальные. И уходя, ты ничего не оставляешь после себя кроме, разве что, смятых простыней и волос в раковине.

— Когда эти размышления стали фотосерией?

— Надо сказать, что я сперва начал снимать, и только потом до конца осознал, почему я это делаю. Первый снимок я сделал в 2010 году в одном из отелей Киото. Сейчас в моей коллекции около 200 снимков.

— Вы вкладывали какое-то послание в свои снимки, или оставляете зрителю пространство для интерпретации?

— При всем моем уважении к социологии повседневности и изысканиям в духе Алена Роб-Грийе, мне меньше всего хотелось бы, чтобы мои фото говорили людям о жизни вещей. Вещи на моих фото — это просто очертания пространства. В этом смысле меня вдохновляет «Пустой дом» Ким ки Дука — он, как мне кажется, повествует о том же, о чем мне бы хотелось: о способности человека одушевлять пустые структуры мира своим присутствием, о встречах и прощаниях среди пустыни цифр. Жизнь — это бесконечное роуд-муви.

— Это довольно антропоцентричная позиция, не так ли?

— Какая, простите? Антропоцентричная? Да, пожалуй, это про меня. Я не могу знать, что будет с гостиничным номером, когда я сдам ключ от него на стойке ресепшна. Я могу только представлять, кто в него заселится, как он расставит стулья, задернет ли жалюзи, разбросает ли чипсы по полу. Слышит ли кто-то звук от падения дерева в лесу, если там нет человека? Я думаю, нет.

— Поделитесь, пожалуйста, почему на ваш взгляд смерть- это в первую очередь расставание?

— А как иначе понять ее? События насилуют нас бесконечной цепочкой расставаний каждое из которых болезненно. Представьте себе расставание со всем системой координат, к которой вы привыкли? Вы не просто прощаетесь со своей любимой бабушкой — вы прощаетесь с самим понятием бабушки, вы прощаетесь с собой, понимающим понятие бабушки. Вы прощаетесь со своей памятью, со всей совокупностью ощущений — от укуса комара до запаха теплого хлеба. И вам не страшно, вам жаль. Жаль — вот слово, описывающее для меня смерть.

Фото: Антон Шиян