Введение В этом тексте я бы хотела приблизиться к материальному, то есть словесному, образному и теоретическому, воплощению и оформлению в рамках философии и поэзии (так я намерена называть свои тексты о пространствах) чувств, ощущений и мыслей, возникающих от нахождения в тех или иных пространствах, от мыслей об этих пространствах, что равняется созданию воображаемых пространств, и от переживания собственным телом и психикой различных пространств. В предыдущем эссе «Утопия пространства» я свободно обращалась с понятиями, принадлежащими разным дисциплинам: философии, геопоэтике, географии, психологии и др. Здесь я бы хотела уточнить и дать определения используемым понятиям, а также логически материализовать видение пространственного восприятия окружающего мира через собственную оптику. Во всех текстах, как и в других видах деятельности, я бы не хотела чем-либо ограничивать свои воображение, сознание, мысли, чувства и желания. А также ограничивать тексты научными, жанровыми, всеми ранее принятыми рамками дисциплин, в которых мои тексты действуют. Я не жду ничего от творчества и поэзии, кроме возможности понять окружающий мир, понять место себя в нём и попытаться увиденное прекрасное и полезное для сохранения этого прекрасного показать и другим. Все эти попытки, в независимости от преследуемых ими целей и поисков — личных творческих, гуманистических, экологических или просто гармонических, не лишены веры в то, что любовь ко всему увиденному и прочувствованному способна претворяться в поэзию и слова вообще. И наоборот — веры в Слово в любом понимании этого понятия. Дополнительное предисловие: как вы можете узнать дальше, тексты будут посвящены московским пространствам, а форма текстов будет видоизменяться — это связано с попыткой репрезентировать текстовое пространство через поэтические образы, лексику, синтаксис, то есть калькировать пространства субъектной реальности в литературное пространство.

Где погасли сады Прежде, чем приступить к словесной материи, стоит обозначить условия существования поэзии о пространствах. Одним из основных правил будет то, что поэзия существует в двух измерениях одновременно — в текстовой, литературной реальности и в реальности субъекта — автора и читателя. Реальность субъекта, как и текстовая, представляет собой шкатулку. Почему шкатулка? Шкатулка — это закрытое и неизменное пространство, которое может менять местоположение, но не меняется внутри. Так и предлагаемая поэзия представляет собой герметичный мир, который можно открыть, в котором можно побывать в какое угодно время, но его нельзя подстроить, изменить под внешние условия — таковы правила текстовой игры. Поэтому, мне важно обозначить, что в поэзии я захватываю то пространство, в котором существую — это пространства московских улиц, районов и парков. Переживая московские пространства я могу применять к ним личные ассоциации, исходящие из воспоминаний о других пространствах, но сравнивать или отождествлять их друг с другом неверно, потому что каждое отдельное пространство, если ощущать его как мир, реальность, нечто автономное, как жизнь внутри жизни, может существовать, действовать только при условии неповторимости, уникальности, идентичности. Пока что мне сложно объяснить точными словами, образами или аксиомами эту идентичность, её ощущение. Но это определённо внутренняя идентичность, содержащая в себе жизненно необходимое основание для существования пространства. Из образов близок внутренний стержень, сосуд — как те, что есть внутри стеблей растений, переносящие полезные вещества и питающие организм. Вместе с ощущением этой идентичности у меня появляется стремление приблизить поэзию к абсолютной уникальности, которая должна ощущаться во всех характеристиках текстов — от содержания до языка, жанра, метода, наследования литературных и философских традиций, образов и др. Наверное, потому что главной задачей я ставлю не только изучение пространства через их собственную форму, но и репрезентацию этой формы на язык поэзии в соответствии с тем временем, в котором я живу и в котором эти пространства действуют, с той литературой, в воздухе которой я работаю. Форма непременно должна отразить состояние своего времени — уставшее, истерзанное, неоднородное, пребывающее в поиске другого метода и способа существования. Следующим важным условием будет трактовка понятий пространства и действий, к нему относящихся. Пространства в реальности субъекта зыбки и неустойчивы — в этом скорее их неполноценность, нежели положительное свойство. Неустойчивость пугает, а совершившиеся изменения или гибель вызывают страдание и грусть. Потеря общественных и личных мест, архитектурных памятников — от всемирных до локальных — облачена в траурные одежды. Ностальгия, любая другая память по местам давно ушедшим или изменённым дополняет все прочие длящиеся во времени, если не всю жизнь, страдания, которым подвержено человеческое бытие. За любовь нужно платить и зачастую цена эта непосильна. Меня по сегодняшний день волнуют и печалят пространства из детства, которых ныне не существует в связи с их разрушением или изменением. К ним прибавляются новые пространства, которые также подвергаются изменениям или гибели. Все они не отпускают меня, приходя в мои сны, становясь триггером в момент узнавания или ненамеренного воспоминания, заполняя своими призраками весь мой духовный опыт — и на переживания о другом не остаётся ни времени, ни места. Эти призраки отпускают меня тогда, когда я запечатлеваю их в реальность — в форме текстов и исследования их. Таким образом я отдаю дань им и памяти о них. Репрезентуя пространства, я облекаю их, уже умерших, в физическое и существующее тело — текст, тем самым освобождая и души пространств, и себя. Дадим определения действий, совершаемых субъектом по отношению к пространству. Переживание пространства связано с реакциями тела и психики и выражается в испытываемых субъектом физических ощущениях, эмоциях и чувствах. Процесс переживания работает на два полюса — с одной стороны, субъект таким образом самоидентифицирует, отчасти реализует себя через пространство, узнаёт нечто новое о себе и окружающем мире, с другой — устанавливает связь с пространством, внешней средой, и эта связь может считаться видом коммуникации с природой, живыми и архитектурными объектами. Определить границы между переживанием пространства и созданием воображаемого пространства сложно, но возможно. К созданию воображаемого пространства или воображению пространства следует отнести все те процессы, которые субъект, как бы надстраивает, наслаивает на переживания пространства в моменте. Всё, что выходит за пределы реальности субъекта в момент нахождения в пространстве — всё, что так или иначе облачено в память: постмысли, постчувства, поствоображение, додумывание и любые другие воспоминания. Процесс воображения пространства, который при случае можно назвать и мифотворчеством пространства — пускай они будут синонимами, принимает формы творческой деятельности человека: литература, кино, фотография, живопись, трансмедиальное искусство. Оттиски и отпечатки пространств, их чувственное послевкусие, их запахи, полные сырых чаш с сброшенным цветом яблонь и черёмухи, запах талой воды, запах пыльного летнего солнца и ночного электричества, как будто шествуют по следам за мной, превращаясь в воображение пространства. Всё чувственное и интуитивное, что я выношу из реальности и есть мифотворчество. Два способа и процесса взаимодействия с реальными пространствами можно наблюдать главным образом в современной поэзии и прозе, а также — социальных практиках, зафиксированных когда-либо на физическом носителе — фотографии концептуальных и случайных прогулок, видео пейзажей, инсталляции на открытом воздухе, задействующие ландшафт, городские дневники различного формата.

Автриса: Мария Кривова