В первой половине 2017 года будет издана книга стихотворений ярчайшего представителя украинского литературного андеграунда семидесятых годов Григория Чубая (в переводах Алексея Рисованного), в которую войдут все верлибры и самые знаковые тексты поэта.

Мы публикуем на Сигме перевод первого письма Олегу Лышеге.

№1

Это всё началось ровно пять лет назад с одного старого кинофильма в таком же старом и непопулярном кинотеатре с ветхим балконом. Вечером шел дождь. Мы купили много черешен, кажется, целый килограмм, и ели их в фойе перед началом сеанса. Что-то в шутку говорили о возможном расстройстве желудка из–за немытых черешен. Посетителей было мало. А я смотрел тот фильм не впервые, потому как назывался он «С ночи любви» /это была история про поэта и его девушку, он переводит Аполлинера, его забирают на войну, звуки марша, бегство, три шута — кто не шутил, тот погибал — и солнце, что заглядывает раз в день в то окно, где книги и рукописи/. Я тогда не смотрел на экран, ибо ведь знал на память всё, что там происходило. /ТВОЕЙ МАТЕРИ ИЗВЕСТНО, ЧТО ТЫ СВЯЗАЛАСЬ С ПОЭТом? / Я сегодня вспоминаю тот фильм, как никогда. И, как никогда доселе, у меня на губах сегодня вкус тех черешен. Моя память вроде бы празднует такой себе пятилетний юбилей / всё-таки дата /. Может даже целая вечность, если смотреть глазами бабочек, земляники и также черешни. И, как никогда, жаль мне, что всё сложилось так, что сегодня я с опаской осматриваю афиши кинотеатров — у меня такое ощущение, что всё это вот-вот должно закончится каким-то кинофильмом, как и началось тогда, но, к счастью, все бегут смотреть «Золото Маккены» — вестерн в две серии, по рубль сорок билеты с лотерейкой. Свет гаснет постепенно. Мороженое доедается второпях.

……

У нас тут и впредь продолжается маскарад дождей, где все они ходят на длинных ходулях, и у них такие длинные прозрачные плащи, и у каждого под полой ласточки догоняют насекомых, самолеты — ласточек, самолеты — летучие мыши. Только пчела не догоняет никого, т.к. в солнечные дни она ныряет в глубокие цветы на самое дно, а возвращается назад поздно вечером, ориентируясь на свет звёзд. И самолеты высоко везут поглощенных заботами пассажиров.

Как-то и я под вечер попал на их маскарад — в новом костюме, с чистой тетрадью под рукой. И там узнали лишь меня, и сказали — ты не наш, ибо посреди нас нет таких, чтобы с полпути возвращались назад в небеса. Каждый знает, что там наверху. В тренировочном зале, где все мы рано или поздно обучаемся ходить на длинных ходулях, лежит на облаке мертвый ангелочек, слева от турника, немного дальше за теннисным кортом. Никто из нас не решается на тренировку, которая похожа на похоронный обряд, поэтому никто не возвращается… А ты возвращался множество раз, даже после позорнейших унижений, ты возвращался и приоткрывал огромные двери на скрипучих пружинах и силился поднять штангу невероятного веса, а в стороне стояли твоя жена и сын, похожий на тебя и на неё. Ты говоришь ей: «заслони собой того мертвого — может, я смогу…» Но она не двигается с места. Ты говоришь мальчику: «Заслони…» Но мать крепко держит его за руку.

……

В дождливую неделю кружат над глубоким цветком ласточки, летучие мыши с самолетами и др. Это такая еженедельная обрядовая прогулка. Они все бодрые, весело переговариваются и выкрикивают пчеле, которая нырнула в глубокий цветок, какие-то неприличности. Самолеты, как правило, набитые пьяненькими пассажирами. Те, что не достали места в самолетах, — верхом на летучих мышах.

Я сижу в глубоком цветке, держу в руках газетный пакет с черешнями 1969 года, ко мне долетают сверху обрывки мата, пьяное пение, рычание моторов. Садится напротив пчела, я спрашиваю:

— Что нового там?
— Сегодня в кинотеатре демонстрируется цветной, как лето, кинофильм… И я достала для тебя билеты…
— Спасибо, но мне нужен только один…
— Сейчас 69 год, тебе нужно два…
— На тебе вот черешен — в них наивкуснейший в мире мед!

1 июля 74 г.
Джордж Чубайрон — декоративн. л.-д.

Также:

Григорий Чубай. Поэма «Мария», 1970 г.