Create post
Poetry

Григорий Чубай. Поэма «Вертеп», 1968 г.

Анна Сансара

В первой половине 2017 года будет издана книга стихотворений ярчайшего представителя украинского литературного андеграунда семидесятых годов Григория Чубая (в переводах Алексея Рисованного), в которую войдут все верлибры и самые знаковые тексты поэта.

Мы публикуем на Сигме перевод поэмы «Вертеп».


Вертеп. Поэма, 1968

Nihil simper sou statu manet:
ничто не остается постоянным
в своем состоянии.

— латинская мудрость
-

1

Наша мощная цивилизация, которая в совершенстве умеет играть
в карты и танцевать самые модерновые танцы.

Наша мощная цивилизация, которая чувствует себя
интеллектуально упитанной коровой, если ей удается
с первого взгляда различить картины Пикассо от
полотен Ремрандта ван Рейна.

Наша мощная цивилизация, которая сегодня безгранично
осчастливлена автоматом для продажи пуговиц,
удивительной самопиской, которая в случае нужды может
откупорить и бутылку; водородной бомбой в ЭННОЕ
число мегатонн, новейшим кинодетективом в 25 серий,
моральным кодексом строителя коммунизма и свежим
анекдотом из серии «Армянское радио отвечает».

Ах, эта безгранично счастливая цивилизация! Которая не смотря
на всё не забывает о том, что она является наивысшим проявлением
всемирного прогресса и двигается.

Да, именно двигается!
Пешком. В авто. В катафалке. В трамвае.

И которая, двигаясь, успевает:
посетить пивной бар,
вполголоса покритиковать за глаза своего начальника,
устроить скандал жене,
решить два-три кроссворда…

Слышите!
Она двигается!!!
Слышите!!!

Бурлит мир, смеется, плачет, воет.
Кружат видения, веселые и грустные.
Идет вертеп, без разделения на действия,
Разве что с разделением на ночи и на дни.

Кружит мир. Молчит, как нужно крику.
И правда топится во лжи чуть ли не ежедневно.
Неужели и я упаду в него и исчезну
Безболезненно, безлико, наугад?

Упаду туда, где безумие всему пастырь,
И пасет государства, души и слова.
О боже мой, не дай мне упасть,
Ибо кругом идет уже голова.

Ибо уже и дням, и ночам моим больно.
О боже мой, спаси и отведи
И от тех, лукаво есмь глаголящих,
И от тех, набравших в рот воды.

И от тех, за ложь лаврами заключенных,
И от тех, что ни сюда и ни туда,
И от идолов старых и новоиспеченных,
И от пустословия, боже, отведи!

…Затьмила головы тупые лакузомания
Пофимиамлят и ждут «кто подаст».
И душу каждый из них, будто мантию,
перешивает по-модному «под власть».

Посмотри, вокруг видимо-невидимо
Тех языков, танцующих стриптиз!
И катятся землей дикие видения
Парадов, маскарадов, танцев, слез.

И пустота безмерная, ежечасно
Уже целый мир берется постичь.
Как жить мне, если я еще человек?
Если мне от себя не убежать?

Если и дням, и ночам моим больно!
О боже мой, спаси и отведи
И от тех, лукаво есмь глаголящих,
И от тех, набравших в рот воды…

…О боже мой, куда же мне… Куда?…

2

Жарким днем июльским убегаю по улице городской,
бегу от себя, бегу от слов страшных, которыми вынужден
я о ежедневном побеге говорить. А улица вся — сплошной
побег. Ибо будет дождь, ибо тучи надвигаются. А улица вся —
сплошной побег. И все бегут… Только ли от дождя?

Один убегает от себя сегодняшнего, а второй догоняет себя
вчерашнего; и все куда-то убегают — спешат.

Кто от себя, кто к себе, кто от кого-то, кто к кому-то,
кто ни от кого-то, кто ни к кому. И вместе все убегают от
дождя…

Так ежедневно: в суете, в круговороте часов
люди убегают от себя и к себе,
убегают к книгам, к женам, к картинам,
убегают под воду, под землю, на небо,
убегают в ненависть, в любовь, в кино,
в карты, в бильярды, в лото, в домино,
в салаты, в борщи, в котлеты и в торты,
в фуражки, в манжеты, в комоды и в шорты.

От черта к богу,
от бога к черту,
с ночи до ночи,
с утра до утра.

Убегают в крик, убегают в молчание,
убегают в ожидание, в бессонницу, в прогнозы,
убегают в смех, во вздохи, в слезы…

…Убегают под карнизы, под погоны,
под кровати, в бомбоубежища, в закон.
Не разберешь: где побег, где погоня,
и каким молиться иконам?
И к каким из них ходить каяться,
каким хулу нести, не раскаяние?
…Или на земле таких, что не сбегают,
нет давно? И побег — это жизнь?
Неужели вся суть в беспорядочной беготне?
Неужели она всему голова?
Неужели какой-то всевышний «Паганини»
на скрипке мира побег наигрывает?

Так ежедневно: в суете, в круговороте часов
люди убегают от себя и к себе.
Убегают к книгам, к женам, к картинам,
убегают под воду, под землю, на небо,
убегают в лес, на Марс, во мрак,
чтобы быть людьми или не быть людьми.
Убегают в подвиг, в ярость, в вину.
Домой.
В крым.
В кафе.
В гроб.

3

Всё побеги да побеги. Погони и побеги.
А потом: к миру — от карт и от отречений,
от пива, с футбола, с кино,
с гроба возвращаются к миру как-то
безвинно, возвращаются, не сказав даже
«прости».

А миру некуда убежать.

А миру — голо!

А миру — босо!

Тирады.
Указы.
Речи.
Доносы.
Танцы.
Ракеты.
Парады.
Кастеты.

Торговцы.
Шпики.
Генералы.
Эстеты.

Джаз-банды.
Футболы.
Космосы.
Нации.

Боги.
Полубоги.
Парт-ор-
гани-за-ции!

Персоны.
Парсуны.
Кинозвёзды.

Голгофы.
Освенцимы.
Соловки.

Дачи.
Соборы.
Кремли.
Мозоли.

Владыки на небе.
И
на земле.

Деньги.
Яды.
Вина.
Элеи.

Гробницы египетские.
И
мавзолеи.

Рога и нимбы.
Тюрмы и решетки.

Идолы,
Сплетни.
Авто и пушки.

Кодексы уголовные.
А также — моральные,
кандалы модерные
с картами игральными.

И
Бесхребетная
Напыщенная
Элита

Всё это для мира,
Для белого света!

Для мира — тирады!
Для мира — доносы!

А миру — голо!

А миру — босо!

4

Диктаторы, диктаторы, диктаторы —
погонщики великие: «цоб-цабе». *
Диктаторы, диктаторы, диктаторы
ежедневно диктуют миру себя.

О, сколько их возносится и падает!
И сколько их плюет в наш Днепр!
И прославляет мир своей властью,
и одевает в свое добро.

…Всё продиктовано и всё перекрашено
и удостоено должной цены:
за сомнения, за мысли — замучено!
И за холуйство — облечено в ордена!

Всё продиктовано и всё перекрашено
и узаконено: что думать — это грех!
Муштрованно всё — перемуштрованно
и в ранги роботов возведено живых!

…А эту проклятую мыслящую породу
всю до ноги стереть бы правду говоря!

И столько врагов было у народа,
что и весь народ был врагом себе!

5

А мир — вертеп.
Говорю я с горечью: этот мир — вертеп. И, наверное,
наитруднейшее — в нем оставаться собой,
с первых дней своих и до последних не быть ни актером,
ни суфлером, ни куклой на пальчиках обманных,
а лишь собой каждый час, а лишь собой каждую
минуту, с лицом откровенным твердо идти на кон…

Вы знаете, чего я еще боюсь? Больше атомных ужасов
боюсь, боюсь я, что кто-то из инопланетян когда-то
в своем дневнике запишет: «Планету эту зовут вот здесь
Земля. И населяет её множественная сила ходячих желудков —
пьющих и жующих. Которые только жуют — и больше ничего. Глотают
пудинги, котлеты, ноты, стихи, глотают истины,
глотают целые нации, и друг друга едят, и сами себя…»

Вы знаете, чего я еще боюсь?!
Больше атомных ужасов боюсь?!

Боюсь этого «глотают и жуют»!

…Как вечер землю сине охватил,
как звёзды в небо съехались на вече,
в мою комнату тихо вступил
один знакомый тихий мужичок.

— Здаров, приятель, так как теперь живешь?
Я слышал, прослыл писателем великим?
…Ехидная улыбка, будто колесо кривое,
перекатилась его иконным ликом.

Я слышал, что прешь ты часто на рожон,
извиняйте, ради каких-то истин,
забыв древнюю проповедь: «Блажен,
кто ест тогда, когда захочет есть».

Зачем тебе бремя чьих-то мук?
Зачем тебе души чьей-то буря?
И зачем то, что дальше твоих рук,
и то, что головы твоей выше?

…Он плел еще долго блудливые слова,
что зависали серой паутиной.
Крутилась эта пластинка не нова,
аж покуда стало у меня уже терпение.

Зачем тебе бремя чьих-то мук?
Уж слишком вы умные все и гордые…
И хотя он был и дальше моих рук,
да я ему влепил таки по морде!

И он к выходу поторопился, поспешил…
И из–за дверей, из темноты, из ночи
он мне с угрозой прошипел:
— Блажен, кто ест тогда, когда захочет!

6

А ночь спереди и сзади…
Мы идем. Вперед, иль же назад?
…Парадоксальная суть парадов
и вместо правды — сто полуправд.

Хоть правда и пол… Зато ведь их «много»,
тех правд-калек полуживых.
А живой ум, хоть и убогий,
ежедневно плодит новых.

Модернизирует, совершенствует
полуправды те, будто лимузин…
Одна не успеет доконать —
как есть десяток взамен!

Тогда уставшей говорят: «довольно»,
и втихаря вводят другую в двор,
еще и разукрашенную по моде —
в такую попробуй не поверь!

…Зачем же крик? Зачем же гам?
Чего же мы хотим все?!
Боги остаются божками,
сойдя в кремль с небес!

Кто мы такие? Что будет завтра?
Куда идем? Вперед? Назад?
А что, если завтра динозавры
будут наш встречать парад?

Тогда аж взорвется грозой
проклен, неверие и раскаяние:
— Так мы же пришли к мезозою
вместо ясного будущего!

Тогда, как наша цивилизация спала и смотрела блаженные
сны об авто, которые ей принадлежат, о дачах, которые ей
принадлежат, и о звездах, которые пока что ей не принадлежат
— во сне она жалела, что нельзя каждую звезду
в частности оградить забором и привязать возле неё
сторожевого пса —.

Вот тогда я вынес ей приговор.
Цивилизация этого не увидела в своем блаженном
сне. Она лишь с утра прочла в газете, что я её
презираю, и высказала по случаю несколько интересных
мыслей:
1. «Я свою дачу построил собственными руками
и за честно заработанные деньги…»
2. «Куда сматрели учителя, когда ищо етот
автор учился в школе?!»
3. «Я понимаю, что это, может и так. Но вдруг
против целого мира заявить такое, это нужно быть
или великим чудаком или же
сумасшедшим».

А потом цивилизация взяла мою поэму и на своих
всепоглощающих зубищах долго хрустела эпитетами
и метафорами, долго обижалась и жевала,
жевала, жевала, пока не съела всю до точки…

И пошла, блаженно икая, запивать её пивом.

____________________________________________
*
Цоб! (соб, ксо, цаб, собь, собьте) — от себя — «возглас на коней, чтоб они повернули направо».
Цобе! (цабе, ксобі, ік’ собі) — к себе — «чтоб повернули налево».

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Анна Сансара

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About