Постчернобыльская молитва 35 лет спустя
После аварии 1986 года зона отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС вошла в культуру и массовое сознание, оставив неизгладимый след как в окружающей среде, так и в инфопространстве. Сегодня работники станции поддерживают функционирование нового саркофага по удержанию «яда» внутри, ученые изучают реакции полураспада под реактором, художники переосмысливают образ трагедии, а турфирмы и сувенирные лавки не стесняясь зарабатывают на ней. Но что происходит внутри самой зоны и как туда пробраться 35 лет спустя? Публикуем статью и фотографии Даниила Задорожного.
Скрытая угроза: необязательный инфоповод
В начале мая научный журнал Science опубликовал заметку о начавшихся в четвертом энергоблоке реакциях распада, хотя украинские ученые писали об этих процессах еще год назад. Спустя неделю новость подтвердили в Институте проблем безопасности атомных электростанций НАН Украины. Мол, да, плотность нейтронов растет, но ничего страшного или даже неожиданного не происходит. Этот процесс был предсказан учеными и стал неожиданностью только для общественности.
Тем не менее все вместе это вызвало бурную реакцию, обсуждения и публикации в СМИ, которые преимущественно сосредоточились на «рисках инцидентов» (намекая на возможности новой катастрофы), чем на объяснении смысла этих процессов. Этот необязательный инфоповод идеально иллюстрирует ту двойственность, или даже двойственности, характеризующие самую крупную ядерную аварию и зону отчуждения на сегодняшний день.
Еще одним необязательным инфоповодом, связанным с этой темой, можно упомянуть сопровождаемый перманентными проблемами запуск БелАЭС на границе с Литвой, чем последняя крайне недовольна. О проблемах вокруг БелАЭС высказывались беларуские экозащитницы Ирина Сухий и Татьяна Новикова и не только: речь шла о пренебрежении нормами безопасности (что невольно вызывает чернобыльские флешбеки) и о экономической невыгодности этого долгостроя для всех, кроме нескольких бенефициаров процесса (традиционный «распил»).
Политики памяти — Украина
Чернобыльский инцидент оставил мощный «инфорадиационный» след как в окружающей среде, так и в массовом сознании человечества. Об этом снимают кино, делают видеоигры, пишут книги, до сих пор спорят о деталях и последствиях, а также пишут философские эссе.
На 35-ю годовщину аварии украинские медиа публиковали секретные документы, которые обнародовала СБУ об аварии, лонгриды «о людях Чернобыля», немного о президенте Владимире Зеленском, несколько авторских заметок и даже джинсу — попиариться на этом событии на сей раз решил украинский олигарх Ринат Ахметов. Доклад об этом сделал «Институт массовой информации».
35 лет спустя политики памяти стран, возникших после распада СССР, описывают чернобыльскую катастрофу как замолчанную государством трагедию, забравшую жизни тысяч людей и негативно повлиявшую на миллионы — и даже как одну из причин, которая привела к ликвидации Советского Союза.
Но информационные войны за право интерпретации все еще длятся: сколько жертв забрала непосредственно сама катастрофа? А сколько стали жертвами паники? Все еще процветают разнообразные мифы, связанные, например, с «лечебными» свойствами водки в борьбе с радиацией или необратимыми мутациями, вызванными облучением.
В 2021 году, несмотря на пандемию, в Украине появилось несколько новых проектов, призванных переосмыслить это событие и выработать к нему более вдумчивое отношение: виртуальная выставка Artefact Chornobyl 34, музыкальная компиляция «Звуки Чорнобиля» и проект по созданию цифровой иконы «Чернобыльский спас», реализованный в партнерстве с Православной церковью Украины. А украинская компания GSC Game World наконец-то анонсировала полноценное продолжение знаменитой серии игр S.T.A.L.K.E.R.
Но что происходит в самой зоне отчуждения, находящейся в Украине? Помимо инфрастуктуры и работ по удержанию «ядерного яда» внутри саркофагов, в зоне давно и активно развивается немного диковатый туризм, связанный как с государством, так и с нелегальным сталкерством и даже рейвами в
Пикник не на обочине
Начнем с того, что попасть в зону отчуждения легально довольно легко: этим занимается около 20 местных турфирм, все согласовано с властями и очень легко гуглится. Ехать можно как в составе большой, так и более компактной группы — плюсы последнего варианта станут яснее чуть позже.
На входе и выходе, например, на КПП «Дитятки», новоиспеченных сталкеров встречают несколько ларьков с соответствующим мерчем, если будет желание забрать с собой сувениры на память о
Хотя есть и официальная символика, размещенная на официальном сайте зоны отчуждения. Заместитель руководителя Госагентства по управлению зоной отчуждения Максим Шевчук считает, что есть смысл пересобрать «чернобыльский туризм», акцентировав внимание на просветительстве, а не туризме как таковом.
На въезде проверяют документы, отмечают присутствие, а также выдают индивидуальный дозиметр, по которому будут мерить полученную дозу радиации. Уже покидая зону, дозиметр нужно сдать (так и не узнав, сколько же «светящегося» лута получилось собрать) и пройти небольшую проверку на стационарной системе радиационного контроля.
Если с документами все в порядке, садитесь дальше и слушайте инструктаж. В нашей истории за него отвечал гид, пожелавший остаться неназванным.
И вот где-то здесь обнаруживаются первые противоречия, а ожидания и предположения начинают развеиваться. С самого начала всех настойчиво предупреждают о секретности и опасности, просят ступать след в след, ничего не трогать — и только гайки с противогазом не выдают почему-то.
С одной стороны, вокруг зоны отчуждения возведен величественный миф об опасности этой территории, поддерживаемый самими медиумами туризма: «посетите уникальный город-призрак». В котором все безопасно, спешно добавляют они. Правильно проведенный день в зоне по своей радиоактивности не превышает нескольких часов путешествия самолетом. Но в то же время, добавляют они, держитесь возле нас и ничего руками не трогайте.
С другой стороны — этот же навязываемый миф разбивается в ходе той же экскурсии. Город-призрак? В каждой локации встречается несколько таких же групп туристов: в среднем в день зону отчуждения посещают 40-60 автобусов, где-то до тысячи человек. ВВС News Украина сообщает, что в 2019 году общее количество посетивших зону отчуждения туристов составило 120 тысяч. Последний бум был связан с выходом известного сериала от НВО, предыдущий — с проведением чемпионата Европы по футболу в 2012 году.
Ступать след в след?
«Сразу вас хочу предупредить, — говорит гид возле белого дома, в котором когда-то жил директор ЧАЭС Виктор Брюханов, — что вчера в нескольких помещениях расставили сенсорные датчики, которые могут засечь “незаконное” посещение зданий, так что прошу самовольно никуда не заходить».
«А как они работают? Если, например, собака войдет в дом?» — спросили в группе.
Здесь наш гид немного смутился и ответил, что сам до конца не знает, как это будет работать. Хотя поймать кусок свалившейся с потолка штукатурки собственной головой — вполне вероятная неприятность. Например, крыша культового отеля «Полесье» может и не пережить следующую зиму. Да и в подвалы без дозиметра самовольно заходить все же, наверное, не стоит. Однако, это не останавливает ретивых сталкеров от походов и ночевок в окрестностях зоны, а мародеров — от сбора металолома. Хотя за столько лет и
Более того, в программе, выданной перед посещением зоны, указан перечень нежелательных действий. Например, не трогать окружающие предметы: гид в личном общении тоже предупредил, чтобы мы не трогали мох, так как он «очень сильно собирает радиацию».
Но дальше за этим никто особо не следил, все — на свой страх и риск. Кажется, что это больше мантра, призванная хоть как-то сдержать посетителей от совсем уж безрассудных действий. Разумеется, не стоит вести себя безрассудно, но становится понятно, что эти предупреждения мало кого удержат, реши он развлечься. Собак мы, кстати, тоже встретили — упитанные, дружелюбно настроенные к людям, лезущие гладиться и полностью социализированные. Их трогать не запрещали, предупредили только, что могут укусить.
«А если он только что на радиоактивном мхе валялся, а мы его трогали, что с нами теперь будет?» — спрашивает меня товарищ, поглаживая разлегшегося перед нами пса. Чуть дальше лежали горки недоеденного сухого корма. Вот мимо проходит еще одна группа туристов, разговаривающая на немецком. Граффити на стене здесь е трогают, если это хоть что-то похожее на искусство, а не просто слово из трех букв.
Дальше, возле того самого колеса обозрения, которое ни разу не катало на себе детей, гид в личном разговоре небрежно рассказывает, что если группа меньше, то можно и на крышу подняться, и селфи там сделать. Чего только стоит история, связанная с солистом группы Rammstein Тиллем Линдеманомм, который в прошлом году посетил Припять, где и покатался на одном из «экспонатов» города-музея — карусели. Контактирование с «зараженными» предметами строго запрещено украинским законодательством, но за деньги можно почти все.
В качестве еще одного интересного примера двузначности этого пространства можно назвать рейвы, иногда проводимые в зоне, по словам организаторов, без договоренностей с государством. «Просто тогда еще датчики движений не завезли», — подумал я.
Отдельно можно поговорить о кинематографичности всего встреченного в зоне отчуждения. В том же известном детском садике в Копачах, куда ни глянь, — животрепещущие кадры трагедии людей, спешно покидавших уютное обиталище: куклы с оторванными головами, лежащие на металлических кроватках, детские тетрадки, открытые на перечне имен: Коваленко Коля, Терещенко Виталий, Зубець Марина… Можно сказать, что чернобыльская зона отчуждения — это уникальный музейный проект, который создают как «кураторы», так и посетители, правильной расстановкой декораций выкручивая эмоциональную насыщенность среды на максимум.
Даже автор этого текста едва не поддался искушению — сперва не хотел упоминать, что список имен он взял из «Журнала отметки стула в ясельной гр.», валявшемся на самом видном месте.
Легендарных трехметровых сомов мы не встретили: кажется, их уже просто нет. Возле самого саркофага запретили фотографировать с любых ракурсов, кроме как с одного. Но когда садишься в автобус, то фотографировать можно — проверять никто точно не будет. Здесь таких за день сотни.
И только величественная ЗГРЛС «Дуга», которая тоже так ни разу и не была введены в эксплуатацию, отрешенно возвышается среди год назад горевшего чернобыльского леса с все еще почерневшими деревьями. Возле нее даже крупные группы туристов почти незаметны.
Еще забавней дела обстоят с нелегальным посещением зоны. Размер штрафа за незаконное пребывание — около 30 долларов. Хотя вы и попадаете после этого в официальный черный список и больше не сможете посетить зону легально, за повторное нарушение вас ожидает то же самое наказание. Бывали случаи, когда люди сознательно палились, погуляв, чтобы их с комфортом вывезли.
Где-то здесь могут начаться споры, насколько допустимо превращать место трагедии в Диснейленд. Где лежит грань допустимого? Просто посещать зону отчуждения как памятник историческому событию нормально? А устраивать рейвы в Припяти — это как? Например, Антон Калмаз, один из выехавших сразу после аварии жителей Припяти, поделился своими ощущениями от туризма в покинутом городе. Мол, к мерчу относится равнодушно, но футболка с надписью Enjoy Chornobyl, die later немного его задела.
С другой стороны, социальный психолог Владимир Савинов из Института социальной и политической психологии АПН говорит о зоне отчуждения в контексте экзистенциального туризма, приводя в пример бывший концлагерь Бухенвальд с надписью «Каждому свое» и поля сражений Первой мировой войны.
Но это уже совсем другой разговор. Закончить хочется немного шаблонным жестом, как и почти все в туристической зоне отчуждения, — фразой из «Пикника на обочине» братьев Стругацких, которую можно встретить на местном продуктовом магазине: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!». Алкоголь там, кстати, после 19:00 не продают. Но так ли это, проверить не получилось.
