Лиза Йешке и Люси Бейнон занимаются перформативной работой в Лондоне и Мюнхене. Среди предыдущих их произведений — David Cameron [a theatre of knife songs] (2013 год, опубликовано издательством Shit Valley в 2015 году), The Tragedy of Theresa May (2016 год, опубликовано издательством Tipped Press в 2018 году) и The Decline and Fall of the Home Office (2018 год). Лиза и Люси работают научной ассистенткой/фриланс-переводчицей и миграционной адвокаткой, соответственно.

Подробнее о проекте — https://syg.ma/@sygma/politichieskiie-izmierieniia-kulturnoi-praktiki-i-proizvodstva-znanii.

Text in English can be found here — https://syg.ma/@sygma/the-council-of-love

Примечание о методе

В политическом и географическом смысле наша перформативная работа последних десяти лет осуществлялась в условиях непрекращающегося правления в Великобритании Консервативной партии (тори). В этот период ответом на финансовый кризис стала политика жесткой экономий [austerity] (особенно в начале 2010-х годов, когда премьер-министром был Дэвид Кэмерон), а для так называемых «иностранцев» страна открыто была провозглашена «враждебной средой» (особенно в середине и конце 2010-х годов, когда премьер-министром была Тереза Мэй). В практическом смысле наша работа осуществлялась в рамках самоорганизованной поэтической сцены, разбросанной по университетским городам (Брайтон, Лондон, Кембридж, Манчестер, Лидс, Эдинбург, Глазго и другие), и лондонской марксистской культурной сцены. Если говорить о последней, то MayDay Rooms [1] и серия мероприятий No Money в Лондоне обеспечили появление особенно значимых коллективных инфраструктур, позволяющих думать о теории и практике, искусстве и активизме сообща. И при этом осознавать, что каждый новый закон, навязанный тори, также является культурным актом. Форма лица Бориса Джонсона — это воплощение искусства и культуры. Понимание этого факта позволило выйти за рамки скучной дихотомии: хотя воинствующая поэтика не заменяет собой демонстраций, протестов и коллективных действий (как это предполагало бы буржуазное возвышение искусства), она все же не является несущественной (как это предполагали бы одномерные активистские позиции). Культура, речь, наши тела, наши гендерные идентичности являются частью символического, материального, экономического мира. Мы думаем, что культурная работа может быть, по крайне мере, скромным слугой революции.

Наши произведения, однако, не выступают с позиции идеализированного революционного субъекта. Часто на сцене мы выглядим как две белые Фрауке Петри [2], но порой можем быть и двумя грустными любовницами, и домашним скотом. В наших спектаклях, где мы обычно говорим, стоя на сцене в радостно и гиперболически феминизированных нарядах, мы часто разыгрываем асимметричную диалектику/смертельный поединок «госпожи и горничной»: Дэвид Кэмерон против безмолвного танцора в нашей пьесе «Дэвид Кэмерон [театр ножевых песен]» 2013 года; Юта (менеджер среднего звена, пародирующий Терезу Мэй) против Фолькера (лошади Юты, любовника и служащего) в «Трагедии Терезы Мэй» 2016 года; и Джон Энох Пауэлл [3] и Гамлет против иностранца, подающего заявку на постоянное место жительства, в «Упадке и разрушении Министерства внутренних дел» 2018 года.

Подобно произведениям поэтов Шона Бонни и Верити Спотт [4], среди прочих, эти работы часто переходили на личности в случае ведущих политиков тори, потому что, с одной стороны, мы чувствовали, что «индивид, например, А, не может быть “вашим величеством” для другого индивида, Б, если только величество в глазах Б не принимает физическую форму A и, кроме того, меняет черты лица, волосы и многое другое с каждым приходом очередного “отца народов”» [5]. С другой же стороны, эти выпады были попыткой как можно более непосредственно взаимодействовать с НАСТОЯЩИМ.

Но поскольку в конце 2010-х годов различные фашо-либеральные главы государств со все большей открытостью агитировали за убийство истории (начиная с уменьшения финансирования гуманитарных наук как при [президенте Бразилии] Болсонаро и [премьер-министре Великобритании] Джонсоне и заканчивая фетишизацией «возвращения к норме» после снятия чрезвычайных мер, связанных с пандемией коронавируса), начало текста, опубликованного далее, является попыткой вклиниться в НАСТОЯЩЕЕ, отдалившись от него, — посредством работы над пьесой мюнхенского драматурга Оскара Паниццы «Совет любви» 1894 года. На самом деле это не революционный предшественник, которого нужно реабилитировать, а вполне даже женоненавистническая пьеса, посвященная угнетениям католицизма и пандемии сифилиса в 1495 году: мы хотим разобраться с этими различиями.

Опубликованная далее пьеса была исполнена в рамках серии мероприятий No Money в Theatro Technis, греко-кипрском художественном пространстве в Лондоне, 17 октября 2019 года.

Лиза Йешке (Мюнхен) и Люси Бейнон (Лондон), июль 2020 года.

Совет любви

На самом деле это просто рекламное объявление.

Чтобы вы работали на нас.

Без оплаты, зато во имя действительно капитальной публичности.

Что мы хотим, так это то, чтобы вы стали нашими актерами, пожалуйста.

Но не сейчас. В будущем.

Дело вот в чем: возможно, нашим следующим предприятием будет та старая проблемная пьеса под названием «Совет любви» человека по имени Оскар Паницца. В ней более 100 ролей.

Поэтому все, что мы будем сейчас делать, между нами двумя, это расскажем вам ее сюжет, причем довольно быстро, в надежде, что нам удасться вас убедить проделать актерскую работу, столь необходимую для нашего успеха. Спасибо.

Совет любви! Небесная трагедия в пяти действиях!

1894 года! Оскара Паниццы! Мюнхенский мозговой врач! Действие происходит в 1495 году, когда появился сифилис.

На небесах на сцене сидят три ангела, жалуются на Бога и на то, как, казалось бы, это же небеса, и они должны быть пригодны для жизни, но на самом деле вот они —медленно приходят в негодность, как какое-нибудь провалившееся государство на глобальном Cевере

и вот двое из этих ангелов издеваются над третьим, маленьким, недавно умершим ангелом, потому что этот недавно умерший ангел был столь удивлен тем, что небеса находятся в таком плачевном состоянии. Оказывается, совсем недавно умерший ангел на самом деле умер в возрасте 13 лет после того, как ее мать продала ее в сексуальное рабство ректору местной школы, и в данном случае это было равносильно убийству

она умерла от этого

почему-то мне тоже было жаль маму, хотя я и думаю, что это был вопрос отчаянной необходимости денег на еду для этой дочери, но, может быть, я и слишком сильно обеляю эту маму.

Да. И два других ангела потрясены историей смерти недавно умершего ангела и поднимают руки к головам в страхе и горе за нацию, и они испускают пронзительно-протяжный девичий крик, как будто желая впустить во внешний мир свое внутреннее волнение, и при этом они отдаляются друг от друга, и их тела свистят в пространстве, как будто они два дрейдля.

АААААААААААААААААААААААААААААААА

Затем наступает тишина.

Затем входит Бог. И девушки приступают к работе, как измученные служащие.

Бог умирает.

Он болен, груб и стар. Поразительно, насколько он слаб, учитывая его положение у власти. Сейчас вокруг бегает так много служащих, которые (как и первые три ангела) тоже все девушки или бесполые. И Бог просто издает этот шум снова и снова:

Эх! Эх! Эх! Эх!

Затем приходит посланник и сообщает Богу, что Неаполь в последнее время стал грешным, больше нет классовых разделений, и все там — звери. Особенно духовенство. Бог обеспокоен тем, что небеса погибнут от возрастающей депопуляции, если люди не возьмутся за голову, и он спотыкается и негодует на манер престарелого.

Он говорит: «Черт возьми, я надеюсь, что они возьмутся уже за голову, потому что я слишком стар, чтобы сотворять еще больше. Мне нужно, чтобы текущее творение продолжало существовать так, как оно есть, или это конец. Нам конец». Итак, он созывает Небесный совет с Девой Марией (которая довольно самоуверенна), а также Иисусом (который, как и следовало ожидать, мокрый), и на этом совете Бог спрашивает, что делать с грешными людьми, и у него есть сильное личное предпочтение истребить всех азиатов, то есть неаполитанцев

потому что Бог думает, что это он здесь страдающая элита меньшинства, и он хочет, чтобы земля была очищена от блудников.

Затем небеса рушатся, и все медицинское оборудование уносится на какое-то время. Все это время на сцене было много роскошного медицинского оборудования и других вещей, потому что это высокобюджетная роскошная пьеса со слишком большим количеством бархатных больничных кроватей, но только для Бога и его семьи

склейка со сценой в Риме и с Папой Борджиа Родриго, он же Александр VI! Много белокурых детей белокурая семья белокурый персонал. Произошло убийство: кто-то утонул в реке. Александр ничего не знает; Родриго Борджиа знает все.

Потому что это Пасха, Папа Римский и все вокруг него просто хотят повеселиться, поэтому здесь есть много сексуальных развлечений, например, голые проститутки борются друг с другом, чтобы выиграть каштаны.

Затем следующая сцена, и мы видим Сатану, который является единственной респектабельной интеллектуальной личностью в этой пьесе. Он попал в изолированные времена. Печальный молодой человек с накапливающимися намерениями. Но из–за этой проблемы человеческо-азиатского-греха Бог призывает его на аудиенцию в Совет.

Бог в растерянности и говорит Сатане, что им нужно что-то, что сломает человеческое тело. Он хочет чего-то разрушительного — соблазнительного — ядовитого — жестокого — что сжигает мозги и вены —

но

Но… Но не их души.

Людские тела должны быть уничтожены, но не их души, потому что Царство Божье нуждается в том, чтобы они оставались нуждающимися и способными к искуплению.

Сатана придумывает план, который он представляет Богу, Марии и Иисусу: «Бог, — говорит он, — мы должны ввести инфекцию в секрецию в момент полового союза». В том смысле, что все эти продажные блудники, кардиналы и просто все остальные, они все должны заболеть от обмена жидкостей, заболеть от секса. Вот как вы изгоните зло. Эта идея одобряется Небесным советом, и после согласования оплаты сделка закрыта.

Затем Сатана спускается в свой подвал и подробно излагает свой план в виде монтажа. У него еще один момент, когда он немного грустит, потому что все думают, что он плохой только потому, что он живет в грязном подвале, но затем он приободряется, когда думает, что в отличие от всех Рис-Могг-Бэннонов [6] на небесах нам не нужны никакие родословные древа! Нам не нужны права на рождение! Мы те, кто создает будущее!

Затем он мечтает о коммунизме для себя, включая лучшую вентиляцию для своего подвала, а также более устойчивую лестницу, поскольку его нога искалечена от падения с небес, и он беспокоится об очередном падении.

Затем он действительно приступает к работе, обдумывая план. И его идея заключается в том, что будет яд, и этот яд будет исходить от него.

Однако без опосредования этот яд будет слишком эффективен, чтобы быть эффективным, так как не будет времени! А время нужно до наступления смерти, чтобы жертва распространила его на следующую жертву

поэтому ему нужно направить его через органическую, опосредующую материю — то есть: ему нужно создать женское тело,

а чтобы создать женское тело, ему сначала нужна женщина. Он выбирает Саломею для этой работы по производству женщин, потому что другие знаменитые мифологические женщины, может быть, и были достаточно плохими для ада, но точно не были достаточно плохими для этого дела. Или достаточно пустыми. Все это довольно женоненавистнически.

Он говорит Саломее, что она будет матерью будущих поколений с совершенно другой кровью, ни синей, ни красной, и она готова к этому, и поэтому Сатана использует ее, чтобы произвести очень соблазнительный сосуд для инфекции.

«Великая замена» в действии!

А потом мы находимся снова в школе с Марией и учителем-мужчиной, который учит мертвых детей на небесах. И в краткий миг сострадания Мария осознает, что школьный учитель был голоден целую вечность, но был слишком вежлив, чтобы что-то сказать. Но давайте не будем останавливаться на этом.

И тогда на небесах появляется новая органическая девочка-дитя Саломеи и Сатаны. Она чертовски привлекательна для всех. Сатана говорит так: всякий раз, когда кто-то прикасается к ней, то они сразу становятся хрупкими и больными и даже не могут больше отличить собственную задницу от своего лица, и их суставы будут крошиться, и они будут с тоской смотреть в витрины магазинов вокруг Рождества, в поисках нового набора органов на продажу. И у них отвалятся носы, и они переедут в деревню, и поменяют карьеру, и станут сентиментальными и моральными, и будут наслаждаться, наблюдая, как политики умирают на солнце.

И тогда они будут широко раскрывать рты и кричать «за что?» и умирать, а затем «их тела будут опустошены, но их души будут принадлежать Богу», говорит Сатана, потому что в этот момент Сатана все еще только мелкобуржуазный раб-субподрядчик Бога, и весь этот план все еще предназначен для служения Богу.

Но теперь Мария потрясена и не проявляет никакой сестринской солидарности ни с Саломеей, ни с органической девочкой — она говорит: «Какого черта! Я ожидала монстра, но это гораздо хуже!», но Сатана говорит: «я сделал то, что ты мне сказала, они остаются нуждающимися и способными к искуплению».

но Мария ничего этого не хочет, и она говорит Сатане: «Проваливай! Только забери ее отсюда», а Сатана говорит: «А как же моя оплата», а Мария говорит: «Хорошо, хорошо, ты получишь новую лестницу, хорошо? Иди». Похоже, Мария освободила Сатану от его контракта. Он свободен от клаузулы о душе. Больше не нужно оставлять их способными к искуплению!

Итак, наконец-то мы подошли к концу. В Неаполе или еще где-нибудь проходит папская служба. Зрители — наполовину женщины — скучают, и болтают громче службы, и мини-полиция среди них постоянно говорит «шшшшш». Это социальная резня, и она обостряется. Бог его знает.

Внезапно в дверях церкви соблазнительно появляется новая девушка. Все замолкает. Хотя люди напуганы, они также и соблазнены и, возможно, убийственны. Но Папа идет первым. Он подходит к девушке, берет ее за руку и, как джентльмен, ведет ее во дворец, и вопреки опыту всех заинтересованных лиц, в этот момент он фактически становится жертвой прекрасной, поглощающей душу атаки биооружия, и тут начинается.

Толпы следуют за ними, вот кардиналы! А потом архиепископы! А потом послы! А потом племянники Папы римского! А потом епископы! А потом монахи! И Сатана говорит ей: уничтожь классовый порядок, сверху донизу! Души — это собственность, а собственность принадлежит богу!

Примечания

[1] MayDay Room — это образовательная благотворительная организация в Лондоне, «основанная как убежище для исторического материала, связанного с общественными движениями, экспериментальной культурой и радикальным выражением маргинализированных фигур и групп».

[2] До 2017 года Фрауке Петри являлась одной из лидеров ультра-правой партии «Альтернатива для Германии».

[3] Джон Энух Пауэлл — британский империалист и расист послевоенного периода, член Консервативной партии.

[4] See Sean Bonney, Letters Against the Firmament (London: Enitharmon: 2015) and Verity Spott, Gideon (London and Brighton: Barque, 2014).

[5] Karl Marx, Capital: A Critique of Political Economy, vol. 1, trans. by Ben Fowkes (London: Penguin, 1990) p. 143.

[6] Якоб Рис-Могг, член партии Тори, широко известный в Великобритании своими традиционализмом, аристократизмом и карикатурным пренебрежением к людям другого класса, нации и идентичности, сегодня лидер Палаты общин. Стивен Бэннон — право-радикальная политическая и медиа-фигура, бывший стратег президента Трампа, сегодня приговорен к тюремному заключению за мошенничество в рамках краудфандинг-кампании по строительству стены между США и Мексикой.