Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Art
Map
Уральская индустриальная биеннале современного искусства

«Может ли техника помочь пережить утрату?»

Алла Митрофанова / фото — ZOOM ZOOM Family
Алла Митрофанова / фото — ZOOM ZOOM Family

Публикуем дискуссию, прошедшую по следам секции «Плюсы и минусы трансгуманизма». В беседе приняли участие Григорий Юдин, Марина Симакова и Алла Митрофанова, а речь шла о целом спектре проблем — о создании новых ритуалов горевания, исчезновении политического, дефиците утопий и приземленном восприятии антропоцена. Дискуссию модерировала историк искусства Анжелина Лученто.

Мы несколько сократили и отредактировали беседу. Приносим свои извинения: одного из участников мы не смогли идентифицировать и вынужденно оставили под ремаркой «Голос из зала».

Приблизительное время чтения ~ 10 минут.


Алла Митрофанова: Мне показалось, что, занимаясь критическим разбором консервативных идей [космизма], мы слишком увлекаемся. Получается, что идет пропаганда консервативных идей. Мне кажется, что это вопрос очень серьезного разговора: есть критическая направленность, но на критическую установку не хватило времени.

Григорий Юдин: Мне интересна разница между эмансипаторным космизмом и правым космизмом.

Газета Креатория (скорее, группы, отстаивающей эмансипаторный космизм)
Газета Креатория (скорее, группы, отстаивающей эмансипаторный космизм)

Марина Симакова: Когда я говорила про эмансипаторный и правый космизм, то отсылала к дискуссии, которая состоялась здесь перед панелью. Евгений Кучинов ввернул эту фигуру речи. Он отделяет анархобиокосмизм от всего остального космизма. Я работаю с самой консервативной и патриархальной теорией — с теорией Николая Федорова, и я пытаюсь довести некоторые из его рассуждений до логического предела. Я не занимаюсь разведением эмансипаторного и правого патриархального космизмов.

Мы можем указать целый перечень эпистемологических, этических, политических различий, просто внутри космизма довольно много представителей: ученых, теоретиков, философов, религиозных мыслителей, которые имели совершенно разные политические пристрастия. Монархисты, анархисты, социал-демократы, те, кто метался между различными политическими лагерями и силами, те, кто активно участвовал в сталинском проекте, те, кто в силу обстоятельств стал попутчиком революции.

Виктория Рыскина: Это укрупнение — конец чему-то? Ты пыталась свести это все к чему-то, не разделять на фракталы, описать все это в единстве, довести до логического завершения, тем самым доказать консервативность идеи. С прошлой сессией была такая же история: сказали про множества, возможности мыслить по-разному, принять себя большего — то, что раньше было исключено. Изначально космизм не предполагает множества, в плане бессмертия.

Марина Симакова: Идея была в том, что современные попытки говорить о космизме имеют цветущую множественность космических учений, собирающихся в единый нарратив. Можно сделать два противоположных хода: настаивать на этой цветущей множественности либо говорить, что она принципиально не собирается или у нее есть множественные сборки, ассамбляжи. Либо же есть ход, который я попробовала сделать: взять рассуждения, которые есть преимущественно у Федорова и его соратников, и довести их до логического предела.

Виктория Рыскина: Все, что вы описали, больше связано с какими-то ритуалами и обрядами. Как можно помыслить будущий ритуал/обряд, в котором переход не будет исключен? Если говорить про будущие ритуалы: появятся ли ритуалы, в которых участвует техника, включаясь в переживание утраты человека? Может ли техника помочь в переживании утраты?

Григорий Юдин
Григорий Юдин

Григорий Юдин: Для меня основная опасность состоит в деритуализации всех этих переходов, поскольку они определяются через ритуал. Нет ритуала — нет перехода. Скажем, если мы перестаем праздновать нечто как праздник. Например, День народного единства — 4 ноября: мы его не празднуем, поэтому он праздником и не является, нет ритуала. Если мы перестаем праздновать день рождения, он перестает быть праздником. Праздник определяется через ритуал — это практически синонимичные понятия в этой теории. Если происходит деритуализация, то и переход тоже исчезает — это самое опасное. Я согласен с тем, что здесь есть некоторая консервативная мысль. Происходит деритуализация социальной жизни, а значит, она начинает уплощаться.

У Дюркгейма есть синусоидальная гипотеза о том, что социальная жизнь имеет приливы и отливы, то есть коллективные эмоции то бурлят, то исчезают. Опасность состоит в том, что в условиях современности это все выравнивается. Когда сердцебиение идет ровной линией, то мы, как общество, умираем.

Опасность состоит именно в деритуализации, поэтому радикальные социологи (например, Роже Кайуа и Жорж Батай) предлагали возвращать в символическую игру резкие, радикальные ритуальные моменты. Гипотеза правильная, но там были сумасшедшие идеи, когда они заигрывали с фашизмом.

Как эти ритуалы будут реализовываться дальше — это второй вопрос, менее важный. Технологии будут участвовать, в них нет никакой проблемы, ведь не технологии производят деритуализацию. Это мы используем деритуализированные технологии, создавая ситуации, в которых наше переживание определенного момента временно исключается из публичной сферы. Но возможны и публичные технологии.

Примером выбора являются ситуации перехода, потому что мы переходим от одного куска жизни общества к следующему, — это обряд перехода. Технологии вполне могут работать на усиление: вроде бы всем выборы по барабану, но возникают микротехнологии, которые позволяют участвовать в выборах.

Виктория Рыскина: Если мы переходим в то же самое состояние, то зачем нужен этот переход? Если общество умрет в том виде, в котором оно существует сейчас, то появится что-то новое. Может, и произойдет революция, восстание: не кровавая баня, а резкий переход на новый уровень осознания, к другому пониманию вещей. Исключая множество другого опыта, мы не можем включиться в него максимально полно. У людей есть потребность в разном опыте, в смещении: для этого они пьют алкоголь, употребляют наркотики. Быть включенным в переход вместе с мертвым человеком —это возможность получить новый опыт понимания сущности.

Скриншот из «Рик и Морти: Изысканный труп» (Titmouse, Adult Swim)
Скриншот из «Рик и Морти: Изысканный труп» (Titmouse, Adult Swim)

Григорий Юдин: Алкоголь, как и наркотики, является трансгрессивной практикой. Самый тяжелый случай алкоголизма — когда человек пьет в одиночку. Именно поэтому исторически люди потребляли это вместе. Сегодня мы видим, как это расплывается. К лучшему это или к худшему — я не знаю. Непредсказуемость — это элемент перехода, ибо мы не знаем, что с другой стороны реки.

С теми же самыми выборами: когда мы точно знаем, чем они закончатся, то это не обряд, а лишь продолжение предыдущего.

Когда появляется элемент непредсказуемости, когда мы не знаем, что будет дальше, то появляется политический элемент.

У нас появляется элемент непредсказуемости, множество возможностей — это интенсивный опыт. Если эта систолическая история закончится и будет прямая линия, то, как говорит Уэльбек, мы будем жить одной и той же одинокой жизнью лет триста, пока нам не надоест и мы не наложим на себя руки.

Марина Симакова: Я хочу добавить к дискуссии, что помимо процесса инфляции происходит то, что напрямую отсылает к Коллежу социологии и их фантазиям: происходит инфляция ритуала и его социального смысла, а с другой стороны —фетишизация, эстетизация и романтизация лиминальных состояний. Эти процессы стоит рассматривать вместе.

Алла Митрофанова: Здесь можно работать еще и с политическим выбором. Например, как не допустить электронные выборы. Мы понимаем, что это область не алгоритмической калькуляции, а ритуального перформативного входа.

Как нельзя заключить по Сети брак, так нельзя и передать выборы электронному девайсу. Есть пространство, которое должно быть сохранено за личным присутствием.

Где наше присутствие личное, а где электронное — это политическая развилка, которая не осознается.

Григорий Юдин: Мне кажется, что основная опасность электронных выборов в том, что за ними стоит антиполитическая концепция. Проблема не в технологии, а в том, что мы начинаем мыслить политику как нажатие виртуальной кнопки. На избирательном участке происходит масса вещей, не сводимых к нажатию кнопки. Именно эти вещи являются политическими и составляют обряд перехода, в который мы вовлекаемся во время выборов. Если мы редуцируем политику до нажатия кнопки, то обряд исчезнет. Все будет заканчиваться тем, к чему все движется. В 9 часов вечера определенного дня вся страна будет получать распоряжение: «А теперь одновременно голосуем, завтра в 9.05 будет готов результат». Никакой коллективности здесь нет.

Валентина Семенова: Мне 88 лет, я окончила УрГУ в 1954 году, филолог по образованию. Я всегда работала с молодежью и хочу рассказать одну небольшую притчу.

Одно время я очень увлеклась Индией и много про нее узнала. Например, как там человек умирает: они сами себе назначают, когда уйти, когда оставаться. Человек поклонился богам на все четыре стороны света, потом всем, кто присутствовал, и всем ученикам, которые пришли с ним попрощаться, потом поблагодарил свое тело: «Я тебя так мучал, я тебе причинял столько проблем, а ты все вытерпело». Поблагодарил тело, лег и испустил дух. Его накрыли покрывалом и к вечеру разошлись. Отбросили покрывало утром, и там не было трупа, а была клумба благоухающих роз: после смерти тело пропало и открылось то, что было под ним. Так что нужно думать, чтобы после нас тоже оставались хорошие воспоминания.

Концепт-арт по мотивам книги Altered Carbon, Бен Мауро, 2016
Концепт-арт по мотивам книги Altered Carbon, Бен Мауро, 2016

Григорий Юдин: Самое интересное, как мы воображаем себе бессмертие. Довольно очевидно, что сегодня мы живем в ситуации дефицита утопий. Бессмертие — это такая утопия, которая действительно может толкать людей на что-то. Один из самых сильных проектов внутри бессмертия связан с продлением качественной жизни, отодвиганием смерти: чем больше жизни, тем дальше смерть. Мне это кажется довольно опасным и даже политически вредным. Марина говорит, что возможно и другое бессмертие, не сводящееся лишь к продолжению своей биологической жизни, улучшению здравоохранения и максимизации удовольствий.

Алла Митрофанова: У меня прямо противоположная позиция. Продление жизни и качества жизни — это не проблема консьюмеризма, биологизма, а очень серьезная социально-политическая и эпистемологическая проблема. Мы являемся людьми-процессами: с одной стороны, мы нарушаем границы индивидуальности и расширяемся, с другой — непонятно, как это расширение прошивать и связывать.

Елена Трубина: Марина констатировала, что призывы русских космистов развить и сформировать у себя чисто космическое сознание прошли слабо, потому что сложно простому земному человеку воспарить до космических масштабов. Мне кажется, у этого есть еще одна причина — антропоцен. Ноам Хомский дает нам, как человечеству, триста лет. Часть разговоров о бессмертии включают рассуждения о том, какая нить нашего коллективного интеллектуального наследия нам особенно сегодня важна, чтобы толковать о бессмертии. Если всерьез читать не философов, а физиков, геологов, биологов, то они коллективно утверждают, что точка невозврата уже пройдена и Земля, по нарастающей, становится непригодной к тому, чтобы на ней обитал человеческий род: мы уже дышим не своим воздухом, пьем не свою воду и т. д.

Елена Трубина
Елена Трубина

Марина Симакова: Мне кажется, мы вошли в новую геологическую эпоху, когда человеческое неотделимо от природного, а антропогенный фактор настолько изменил природные процессы, что говорить о природе как о внешнем и отделенном от человека невозможно. Брюно Латур недавно написал совсем новую манифестную книжку «Где приземлиться? Опыт политической ориентации». Он работает с антропоценом и предлагает перейти от мышления физиков, которые оперируют понятием физической материи, к мышлению химиков — заниматься, не Землей, не Космосом, а тонкой прослойкой, которую он называет «Кожей Земли», ведь именно с ней мы взаимодействуем.

Григорий Юдин: Я согласен с пафосом, но как-то менее оптимистично настроен. Доминирующая линия в нейробиологии состоит в том, что мы сейчас получаем рекордные новые возможности для того, чтобы расширять человеческий мозг, человеческое существование, — это главный нарратив, который сегодня следует из биологии, а вовсе не забота о том, что надо преодолевать антропоцен. Главная линия в естественных науках состоит в том, чтобы мы, наконец, получили больше новых возможностей продлить свое биологическое существование. Зачем мы это делаем? Для ответа нужно критиковать серьезные исторические структуры вроде антропоцена, но сначала нужно зафиксировать, что с этой линией есть проблемы. Так что прежде чем мы начнем говорить про варианты осуществления революции, следует зафиксировать, в чем проблема текущего режима дискуссии.

Алла Митрофанова: Если посмотреть на современный перформанс, то мы увидим, что он работает на включение в сознание средних районов мозга, вегетативной нервной системы. Происходит взрыв познавательной способности внутрь, в то, что было натуральным, — это и есть другая тропосфера. Истина, которую я не могу проверить, потому что она все равно за горизонтом. Когда мозг растет «внутрь тела», это дает совершенно новую ситуацию. Мы это видим как новую чувствительность, как новую запутанность — это и есть новая сфера политизации.

Вопрос из зала: И как же жить в таком постоянно изменяющемся мире?

Алла Митрофанова: Мы все пробовали экспериментально снять свои обязательства, лечь на диван и через три дня получали депрессию, исключенность и т. д. Мы поэкспериментировали и поняли, что жизнь — это работа. Производство кодов, отношений, заботы — это тоже работа, но работа не по принуждению. Это просто другой концепт работы и жизни.

Жизнь — это процесс. Процесс — это непрерывная отдача и ответственность.

Дальнейшее чтение:

1. Бруно Латур: «Наука была столь же таинственной, что и Непорочное Зачатие»;

2. Урсула Ле Гуин. Теория художественной литературы как сумки;

3. Евгений Кучинов и Марина Симакова. Поэтика биокосмизма;

4. Оксана Тимофеева. Животные, которых не звали;

5. Бронислав Малиновский. Рецензия на «Элементарные формы религиозной жизни».


Спасибо за внимание!
Спасибо за внимание!

Дискуссия состоялась благодаря поддержке Фонда президентских грантов.

Выражаем благодарность:

ZOOM ZOOM Family за фото

Олегу Власову за расшифровку

Соне Глуховой за редактуру

Ксении Генрих за корректуру


В оформлении текста использованы иллюстрации из следующих источников:

[2] — Noologia.ru, [4] — Gamespot, [5] — Ben Mauro

Itas Itatum

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About