Donate
Art

«Это не сиповка»: порнография и хищный взгляд. Итоги квартирного исследования

Виктор Жданов06/08/19 23:453.3K🔥

Первоначально этот текст появился на сайте Лаборатории художественной критики с предисловием эксперта Егора Софронова. Текст был опубликован на его странице, так как я не являюсь членом Лаборатории и соответственно не могу публиковать материалы на сайте от своего имени. Для удобства чтения и сохранения авторства публикую текст отдельно.

В середине декабря 2018-го года я курировал закрытый выставочный проект, поднимающий вопрос о возможности постпорнографической критики в русскоязычном дискурсе о современном искусстве. Вопрос, конечно же, не ограничивается только лишь дихотомией возможности или отсутствия таковой. А становится прецедентным для исследования общей проблемы патриархальной стигмы порнографии, хищного взгляда и объективации. Подводя итоги прошедшей выставки, я постараюсь очертить основную проблему мужского видения и объяснить, почему попытка вторжения в семантические поля порнографии оказалась тщетна.

Михаил Доляновский, «Итальянский сон», 2018
Михаил Доляновский, «Итальянский сон», 2018

Палеобиологические спекуляции как отражения и оправдания насилия

Классическое хардкор-порно как наиболее доступное из условно запретных областей популярной культуры своим появлением почти сразу начало диктовать в обществе крайние формы сексуального поведения. Транслируемый через порнографические коды в массмедиа сексистский, плотоядный по отношению к женскому телу язык навязывает потребительское отношение к женщине, объективируя ее в качестве гиперсексуального инвалида, кожаную секс-куклу, достигающую своего абсолюта лишь в удовлетворении гетеросексуального самца. За попыткой онтологизировать биологическую сущность мачизма, виновного в эстетизации культуры изнасилования, мне хотелось бы обратиться, как ни странно, к псевдонаучным теориям в сфере антропогенеза: это делается ввиду того, что в работах ряда квазиученых можно обнаружить объяснения природы агрессивного мужского видения. Голос архаичного угнетателя обретает в их гипотезах свою хищную диалектику. Я приведу для примера так называемую теорию Поршнева-Диденко, на которую я периодически ссылался во время кураторских экскурсий. Она разработана прозаиком Борисом Андреевичем Диденко (1943–2014) на основе идей, сформулированных в монографии «О начале человеческой истории» советского социолога и доктора исторических наук Бориса Федоровича Поршнева (1905–1972). В своих трудах Поршнев затрагивал проблемы антропогенеза, опираясь на междисциплинарные исследования и физиологию высшей нервной деятельности. Он также озвучивал предположение, что в своем становлении древний человек прошел через стадию адельфофагии, т. е. поедания собратьев [1]. Что позже нашло свое подтверждение благодаря ископаемому в 1994 году Человеку-предшественнику (Homo antecessor), употреблявшего в пищу похищенных детей из числа соседних племен. Отталкиваясь от понятия адельфофагии в качестве ключевого, Борис Диденко на фундаменте идей заслуженного предшественника создает макет видистского устройства мироздания, в котором человечество представляется не целым, единым семейством, а разделено на четыре вида (два хищных и два нехищных). Суть видового разделения, по концепции Диденко, раскрывается в поведении людей, вызванного различиями морфологии коры головного мозга. В своем основном труде «Этическая антропология. Видизм» Диденко обозначал хищные виды как сверхживотных (суперанималов), потомков первобытных каннибалов и их «подражателей» — суггесторов. Нехищных — как счастливо уцелевших до наших дней представителей касты «поедаемых». Некие диффузные социальные массы и небольшой процент интеллектуальной элиты — неоантропов. В один ряд с кровавыми диктаторами и серийными убийцами Диденко относил к потомкам первобытных каннибалов также всех тех, кто ему вероятно, был антипатичен: феминисток, сторонников ЛГБТ, актуальных художников и богему, политиков, бизнесменов, людей практикующих нетрадиционный коитус. При этом курьезными выглядят его откровенная мизогиния (в том числе неприязнь к женщинам искусства) и признание геронтофилии в качестве трогательной и справедливой традиции. Оправдывая свои предрассудки иным видовым происхождением, Диденко, вероятно, намеренно опускал возможность рассмотрения себя в качестве хищника. Что не удивительно, ведь он являлся патриархом движения, которое сам создал: в 1998 году на собрании в московском Политехническом музее им было организовано Всемирное Видистское Движение (ВВД), задачами которого являлись «…нахождение путей выхода из–под неразумного хищного диктата…» Думаю, важным будет привести здесь цитату из предисловия его книги: «Создал человека вовсе не труд, не «естественный» отбор, а лишь предельный, смертельный страх перед «ближним своим»» [2].

Jukka Siikala, “The Experimental Voyeur Photos”, 2018
Jukka Siikala, “The Experimental Voyeur Photos”, 2018

В своем кураторском тексте я привожу пример одной из палеобиологических спекуляций Шандора Ференци не случайно. В угнетении одного пола другим я вижу связь с поеданием, с поглощением ближнего. Там, где у Поршнева-Диденко в результате периода адельфофагии происходит разделение на хищников и «съедаемых», у Ференци в результате глобального палеобилогического изнасилования появляются мужчина и женщина.

Разумеется, я не рассматриваю эти гипотезы в качестве истины. Однако, по-моему, они служат отличной поэтической метафорой для того, чтобы обозначить природу мужчин как свирепую разрушительную силу, исходя из которой, современный мужчина эволюционировал благодаря насилию и вещает насилие своим существованием, заполняя собой все институты и вытесняя женщину на второстепенные роли в человеческой истории. Возможно, эти примеры могут поначалу показаться не совсем уместными при рассмотрении проблемы постпорно в искусстве. Однако мне хотелось бы заострить внимание на невзрачном образе плотоядного троглодита, чтобы увидеть аналогичный образ в абьюзере. А затем и в художнике, по наитию транслирующем привычный объективирующий взгляд. В этом плане моя выставка стала своеобразной лакмусовой бумажкой, индикатором для обнаружения в большинстве из нас, гетеросексуальных художниках, заговоривших о порно, образы окаменелых хищников.

Возвращаясь к критике порно, я позволю себе наконец-то сослаться на Пола Б. Пресьядо. В своей статье «Архитектура порно: музей, городские отбросы и мужские кинозалы» он говорит о том, что онтологически маскулинность в порнографическом образе и механизме отсутствует. Из этого естественным образом проистекает вывод, что природа порно как медиума и художественного средства чиста [3]. И делает его унизительно сексистским лишь токсичная мужская репрезентация. А значит, будет справедливым признать, что, исходя из его идей контрсексуальности, порнография в своей реформированной (нетоксичной) структуре могла бы браться на вооружение ради выявления альтернативных форм современной сексуальности и подрыва устоявшегося в обществе гетероцентристского, патриархального восприятия тела [4]. То есть служить инструментом сопротивления эстетическому мачизму. Посему порнография должна быть апроприирована «нехищными» художника (ца)ми.

Курированный мною проект теоретически должен был демонстрировать альтернативные формы сексуального, отраженные в художественных работах. Однако этого не произошло по причине того, что большинство собранных работ гетеросексуальных мужчин-художников демонстрировали классический взгляд угнетателя. Это связано с особенностями локального контекста, так как тема этического порно, насколько мне известно, в художественной русскоязычной среде серьезно не поднималась. Конкретная проблема не обозначалась, а значит, изображение немужчины в тех произведениях являлось следствием устоявшегося патриархального видения в среде. Я намеренно избегаю формального рассмотрения работ каждого отдельно взятого участника выставки. Так как считаю важным анализировать общее.

Работы художниц на экспозиции в основном были экзистенциально-мемуарного плана. Они характеризовались своей литературной созерцательностью, сентиментальной репрезентацией тела в пространстве обыденного и ауратичностью. Феминные работы на фоне агрессивных мужских произведений, хрестоматийно посвященных фаллосу и доминации, безутешно тонули в своей безоружности.

Наталья Зотикова, «Без названия», 2018
Наталья Зотикова, «Без названия», 2018

Кураторский текст post festum

Проект, который я задумал, был нацелен на формирование вопроса о возможности введения постпорнографической критики во внеинституциональном дискурсе о современном искусстве на русском. На экспонирование работ без цензуры, а также на возможности подрыва взгляда на порнографию как прерогативу привилегированных классов и досуга белых гетеросексуальных мужчин. Это были одни из его основных целей. На деле же оказалось, что в экспозиции транслировалось преимущественно мужское субъективно-фаллоцентрическое видение. Одной из наиболее заметных подтем стала «О следах первобытного насилия в порнографии», рассматривающая произведения искусства в призме палеобиологической спекуляции Шандора Ференци, на описание которой я наткнулся у Фрейда:

«…Первоначально, по его мнению, происходило спаривание равноправных особей, но одна из них превратилась в более сильную и принудила ту, которая слабее, терпеть половое слияние» [5].

В связи с этой идеей я попытался обозначить образы насилия в произведениях некоторых участников как возможные атавизмы бессознательного, уходящего корнями в быт хищного гоминида эпохи образования полов.

А попытка ретранслировать женское восприятие и восприятие квир-сообществом порнографии в связи с весьма скомканной концепцией (в описании опенколла пространно было указано о множестве интересующих меня как куратора тем, касающихся фрейдизма, телесности, «ковровой эротики» и т. п.) не увенчалась большим успехом. Это связано как и с проблемой, указанной выше, так и с отсутствием участниц и участников, в художественных практиках которых была бы работа с порноэстетикой (несколько художниц, в практиках которых было обращение к порно, проигнорировали мое приглашение). Возможно, в период формирования текста призыва мое отношение к будущей выставке было не таким серьезным, как накануне открытия. По итогу, в выставке чувствовался огромный перевес в сторону взгляда мужчины, культивирующего свою эротизированную биовласть.

Что в совокупности с не до конца отрефлексированным названием («сиповка» — прост. женщина, у которой вагина расположена возле анального отверстия, практически через тонкую перегородку) проекта создало эффект очередной местечковой ярмарки объективации.

Осуществление действительных попыток интервенции в существующие семантические поля порнографии (по Полу Б. Пресьядо) в основном, как я думаю, не удалось.

Однако это важный опыт для меня. И налаживание коммуникации, которую подразумевает, наверное, любая квартирная выставка, свершилось. От посетителей по большому счету поступали положительные отзывы. Но все же мне грустно, и я хотел бы извиниться перед всеми теми, для кого присутствие на этой выставке оказалось, возможно, насилием над собой.

Афиша выставки «Это не сиповка»
Афиша выставки «Это не сиповка»

Послесловие

За четыре месяца после завершения моего проекта ситуация в художественной среде изменилась не сильно. Например, не так давно прошла выставка «Секс и Порно / 18+» куратора Дениса Семенова, в которой я принял участие как художник, восприняв ее поначалу как идейное продолжение моего исследования. Однако в выставке Семенова отсутствовало как таковое критическое зерно, о чем впоследствии красноречиво сообщало описание. Приведу цитату:

«А вот признаться в любви к сексу, порно, сиськам, жопам, возбужденным соскам, плавным изгибам тела и сперме на лице — может не каждый. И вот, в рамках профилактического лечебного мероприятия мы собрали для всех присутствующих небольшой лечебный коллектив из людей, не стесняющихся в своих работах переходить границу эротики и хорошего вкуса, ради получения секси-работ».

Я думаю, проблема хищного мужского видения еще требует детального анализа и обсуждения в художественной среде.

А пока о положении угнетенного, по обыкновению, сообщают непосредственно участники производства. Как, например, о насилии во время съемок взрослого кино рассказывает российская порноактриса Ева Бергер [6]. Я же проблематизирую свой кураторский выбор в надежде использовать опыт своих недочетов для создания в дальнейшем этических кураторских высказываний.


[1] Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. (Проблемы палеопсихологии). Под ред. Б.А. Диденко. — М.: «ФЭРИ — В», 2006. — 640 с.

[2] См., Диденко Б. А. Этическая антропология (Видизм) // М.: «ФЭРИ — В», 2003. — 560 с. С. 6-7.

[3] Пресьядо П.Б. Архитектура порно: музей, городские отбросы и мужские кинозалы // Художественный журнал. — 2018. — #105. — 168 с. С. 100-111.

[4] Пресиадо Б. Манифест Контрасексуальности (1 часть) [Электронный ресурс] / Й. Столет. — 2018. — Режим доступа: https://syg.ma/@iozhi-stoliet/pol-b-priesiado-manifiest-kontrasieksualnosti, свободный

[5] См., Фрейд З. Заклятие девственности / Пер. с нем. Р. Додельцева. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. —192 с. С. 37.

[6] Бергер Е. The Люди (интервью) [Электронный ресурс] / А. Лядов. — Видеоролик. — 2017. — Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=OsVgPn3Pc2w, свободный


Текст с предисловием Егора Софронова «Об одном случае самоанализа»: https://labs.winzavod.ru/egor-sofronov

Редактор: Анастасия Дмитриевская. Фото: Федор Дубровин, Дима Филиппов


Александр Бренер и Барбара Шурц, “Claim against fleme”, 2018
Александр Бренер и Барбара Шурц, “Claim against fleme”, 2018



Nastja Ytsan
Николаев
Comment
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About