Театр «Геликон-опера», 14 октября, 19:00. Фауст — Оливер Куузик, Маргарита — Мария Файтова, Мефистофель — Павло Балакин. Хор и оркестр Эстонской национальной оперы. Дирижер — Велло Пахн.

Опера Шарля Гуно «Фауст» открыла гастроли Эстонской национальной опере в Москве, в театре «Геликон-опера». Они продолжатся сегодня и завтра оперно-балетным концертом и классическим эстонским балетом Эдуарда Тубина «Гоблин».

Это первые с советских времён гастроли Эстонской национальной оперы в Москве. А для руководителя «Геликон-оперы» Дмитрия Бертмана это ещё и возможность показать в родном театре свою эстонскую работу (именно он ставил оперу Гуно в Таллине). В качестве ответной любезности Бертман отвёз в Эстонию свою «Царскую невесту».

Музыкальная сторона постановки, в целом, смотрится очень достойно, хотя к частностям можно и придираться. Оливет Куузик (Фауст) создал образ поверхностного и любвеобильного плейбоя; его голос в некоторых моментах безуспешно сражался со звучностью оркестра, однако в лирических фрагментах подкупал и лиричностью звучания, и приятным тембром. Бас Павло Балакин (Мефистофель) убеждал силой и тембром голоса, ясным звуковым посылом, однако местами были и примерно спетые ноты, и некоторые голосовое напряжение. Чешкое сопрано Мария Файтова очень ярко провела финальные сцены одержимости Маргариты, но была далеко не столь убедительна в виртуозной арии «Ah! Je ris de me voir si belle en ce miroir», где её голосу явно не хватало гибкости. Хелен Локута (Зибель), хоть и интересная в актёрском плане, вела свою партию очень напряжённо, чрезмерно форсируя голос, в том числе на плохо звучащих у неё низких нотах. Хорош был баритон Рауно Эльп в партии Валентина (который в трактовке Бертмана всегда пьян и совсем не держится на ногах): его сильный, гибкий вокал звучит проникновенно и лирично, в том числе в пику тем задачам, которые перед солистом поставил режиссёр.

Хор Эстонской оперы звучал корректно и слаженно, в том числе и в сложно выстроенных режиссёром фрагментах. Оркестр под управлением Велло Пяхна показал работу добротную, эффектную, стройную (отдельное спасибо духовикам), драматургически выстроенную.

В ясной режиссёрской концепции Бертмана контрасты между клерикальным и инфернальным мирами намеренно стёрты: в прологе и в финале оперы Мефистофель скрывается под сутаной священника. За счёт концептуального сценографического решения — всё действие проходит либо в храме, либо вокруг храма (декорации Эне-Лиис Семпер) — воедино слиты лирические и массовые сцены, что придаёт сентиментальному сюжету оперу (о Гёте вспоминать не будем) новое смысловое единство. Замечательно поставлены сцены с хмельным Валентином, с одержимой Маргаритой, с раздваивающимся в финале Фаустом (Старый Фауст — Март Мадисте); клоунское обличье Зибеля и прозрачный намёк на их не вполне ясные отношения с Валентином тоже особых возражений не вызывают.

С точки зрения режиссуры в этом спектакле есть только одна по-настоящему провальная сцена — вальс стриптизёров с заячьими ушами и появление Pussy Riot, которые сначала танцуют в храме в балаклавах, а потом скидывают с себя все одежды. В отличие от вполне уместных девиц конкретной профессии, пристающих к солдатам на улице, этот момент в опере — и в режиссёрской концепции Бертмана тоже — инородный. К тому же Pussy Riot, которые, видимо, в дни премьеры спектакля в 2012 году казались актуальным образом, сейчас, спустя четыре года, выглядят как пыльный хлам и поблекшая от времени безвкусица.