Ко мне в салон залетел богомол. Случилось это в среду, примерно в 8 часов вечера, когда я лежала на полу и пыталась посчитать трещины на потолке. Я постоянно сбивалась со счета, а робот-пылесос издевался надо мной, то и дело пытаясь затяуть мой розовый тапок в свою электронную башку.

Я услышала легкий стук, а после этого на раме балконного окна появился силуэт. На улице было около 25 градусов, теплая нега слабым ветерком бегала по моей коже. Приподнявшись на локтях, я попыталась высмотреть своего гостя.

Он был размером с половину моего большого пальца, а я, честно признаюсь, родилась с короткими пальцами. Так что он был даже чуть меньше стандартного богомола, зеленый, углистый, застывший.

Я тут же побежала за стеклянной банкой, в котором хранились мои использованные чайные пакетики. Вытряхнув их на кухонный стол, я спешно вернулась обратно, надеясь, что богомол все еще на месте. Он был там, лениво перебирая своими заостренными лапками.

Сняв полотенце для душа с плеч в один короткий рывок, я мгновенно смахнула его, быстро подставив банку. Глухой звук и он уже был в моих руках, запертый в стенках, пропахнувших жасмином и бергамотом. Плотно затянув крышку, я села на диван и положила банку себе на живот.

— Ну что, — сказала я, улыбаясь собственным мыслям. — Станешь моим женихом?

Богомол не смотрел на меня. Он карабкался вверх, но то и дело падал в выпуклое основание. Проделав дырку для воздуха в жестяной крышке, я положила его на тумбочку у своей кровати. Там он и оставался ждать меня до следующего вечера.

*

— Нив, богомолы же мух едят, да? — спросила я своего коллегу по смене. Тот кривовато сжал рот, зыркая на меня своими близкопосаженными глазами.

— Я знаю, что ты сделала, полоумная, — буркнул он и резко отодвинулся от меня, принимая очередного клиента в очереди.

Наверное, он имел ввиду тот случай, когда я решила отстричь свои волосы прямо на складе, орудуя туповатым ножом. Тогда неудачно зашла Элла и попыталась вырвать его из моих рук. Вы знаете, эта дрянь где-то с полгода назад пыталась увести моего бывшего парня.

Нож соскочил и порезал ее ладонь, а я хохотала, сгибаясь пополам, пока она пыталась вытереть капающую на грязную плитку кровь.

— Вот что значит мешать людям, дура, — сказала я и выскользнула наружу.

Как жаль, что мне не засчитали зарплату в тот день.

*

Приклеивая липкую ленту для мух на лампу в своей комнате, я осторожно взяла банку в руку и постучала по ней ногтями. Богомол лежал, слегка скрючившись. «Наверное, голодный», подумала я. Распахнув окно настежь, я ждала жужжащую пищу.

А пока они залетали в мой дом, я принялась шить свадебный костюм. Сделав выкройку с наперстник, начала с пиджака, потом с брюк и тонкой белой рубашки. Я использовала ткань скатертей и штор, аккуратно вырезав их нужным мне квадратиком.

Свадьба была назначена на будущее воскресенье, ровно в 10 утра.

*

Прошло несколько дней. Я собрала мух и устроила богомолу праздничный завтрак, зажав свечу между указательным и средним пальцами. Воск приятно капал на мое запястье.

— Алло, мам, — мой голос звучал далеко. — Я сегодня выхожу замуж.

— Больше не звони на этот номер.

Я услышала короткие гудки. Потянувшись, неспешно подошла покурить к окну. На мне было струящееся шелковое белое платье, которое я случайно нашла в куче одежды у шука Левински. Готовый костюм для богомола висел на скрепочной вешалке.

Сделав последнюю затяжку, я решительно подошла к банке и открыла ее. Богомол оставил мух нетронутыми. Его тело замерло. Включив на YouTube марш Мендельсона, я облачила его в костюм. Он сел как влитой.

За несколько секунд до окончания мелодии, я приоткрыла свой рот и с хрустом разжевала его голову. На вкус он был пресный, словно несоленная каша. Не знаю, почему я это сделала. Его тельце поникло в моих руках.

Я долго плакала, смотря на его остатки. Выкинула клейкую ленту, отмыла банку и заварила чай. На следующее утро мой живот слегка болел, но я выпила обезболивающее.

Спустя месяц о богомоле-женихе напоминало только приоткрытое окно — в надежде, что один из них залетит ко мне снова.