Иван Иваныч умер.
Как и большинство умерших, он не сразу понял, что умер. Проснулся, как обычно, закипятил кофе, вышел в фейсбук со старого ручного гаджета. И обмер. Потому что фейсбук первым делом сообщил, что Иван Иваныч, нынче ночью, скоропостижно и внезапно, неожиданно и безвременно, почил, то есть умер, то есть нет его в живых, вышел в полный оффлайн и прочие тапки в угол, ласты, в ящик, финита ля. И скорбные лайки и многоточия с памятью светлой, земля пухом и кант билив помилуй господи, траурные свечи по запросу «свеча горит». Иван Иванович автоматически, дрожа большим пальцем, позабыв кофейник, пепельницу, роняя изо рта пепел на старый гаджет, опровергал несвойственным тихому нраву капслоком: «Я ЖИВОЙ! ЖИВоой! ЖИВОЦ! Впс велт в заблужление!» Сообщение не отправлено. Повторить попытку? Да! Да, блядь! Поаторить! Повторить! Вслух и в ужасе, дребезжа и холодея, не прокричал, а как-то тончайше проскулил Иван Иваныч. Кинулся к ноутбуку. Открыл браузер и оттуда хлынули те же многоточия с восклицательными, жёлтые гифки-свечки и печати квадратов чёрных самых ближайших. Да что ж это. Отпрянув, зажмурившись — неприятное слово какое! — зажмури, жмурик, жмурь, жуть, — перебрав скороговоркой, разожмурился, закурил, сделал вдох, перевёл дух, снова сел, постарался собраться. Из носа капнула крупная круглая капля сопля слеза жидкая, расплылась по букве «С», какая неприятная буква! И в любой раскладке, она «С», быстро выглянул в окно. Сумерки утра, никого. И обратно. Писать в администрацию. ОШИБКА!. И вдруг рядом с оповещениями — двузначным красненьким прыщиком кружка в уголку глобуса, новое сообщение, единичка! Да как же не допетрить! Надо писать всем! Сообщения! Открыл. Без подписи. С белого аккаунта. «Команда фейсбук сожалеет о вашей смерти. Спасибо за то, что вы были с нами. Мы отлично провели вместе время! У вас была яркая и насыщенная жизнь. Вашим друзьям будет вас не хватать. Мы приготовили вам прощальный подарок — видео вашей жизни. Прощайте, дорогой Иван Иваныч!» И сразу, немедленно и без спросу, нажатия, окея, конфёрма окошечко развернулось вширь, поплыла музыка, глупенькая музенька с капельками ксилофоновыми, грустными такими капельками, печальными такими кап-капами и расцвели и закружились в кружках и квадратиках лицы, позы, пейзажи, натюрморты — снова неприятное словцо — морт этот! и торт, и день рождения два года назад, а музенька разошлась в полотнище и кружит в слезливом 👍 😊 😍 ❤️ 😊 😂 😄 💜пожалуй что вальсе, восходит куда-туда в ошарашенную нестерпимую крещенду, и палец дёргается загасить звук, но тут оп! Экран вспыхнул белым ослепительным подвенечным пелёночным и угас в чёрное зеркальцо чистое, без отпечатков пальцев по кайме, без точек слюны и ресниц налетевших на статическую гладь — чистую, чёрную будто пруда летнего гладь. Щёлкнуло тут же внутри компа, издав свистящий сиплый выдох, как рыба, на которую наступили: пффиссс. Иван. Иваныч. Умер. Но как и большинство умерших, не сразу понял, что умер. Он смотрел в чёрный экран, видел своё отражение — смешной юзерпик, и ему очень захотелось проснуться. Ожить. Отмереть. Ооо… Губы сложились в оооо… и простонали свистящее, сиплое, рыбье, бессильное, страшное, немое, последнее.
