#заЮлю
Юлия Цветкова занималась феминизмом пересечений и хотела его сделать доступным для города, у которого масса невысказанного. Она основала КОМ.ЮНИТИцентр, «безопасное пространство, где принимают людей, со всеми их особенностями, и где люди всех возрастов могут обмениваться опытом, расти и помогать другим». Просветительская и художественная работа Юли была направлена на эмпауэрмент женщин* из
Патриархальная власть занимается просвещением гражданского бессилия и искажением памяти. Равноправие, описанное в Конституции, не осуществляется на практике, потому что законы и Конвенции не работают без инклюзивных и интерсекциональных феминистских практик.
Количество политзаключенных женщин, занимающихся просветительской работой, стремительно растет. Сестёр Хачатурян по-прежнему следствие обвиняет в убийстве по предварительному сговору. Организации и кризисные центры, которые оказывают психологическую и юридическую помощь женщинам*, пострадавших от насилия, делают иностранными агентами. Правительство отказывается признать проблему домашнего насилия над женщинами* и не ищет устойчивого пути ее решения.
Монолог Ольги из
Мой монолог
Эти вопросы заставили меня вернуться в мое детство. Я глубоко отодвинула детские воспоминания. Мне пришлось вытаскивать их из уголков памяти. Не совсем они меня радуют, поэтому я их затолкала подальше. Ярких воспоминаний у меня очень мало.
Но если это кому-то надо… и если это поможет делу ЮЦ…
Самая счастливая история моего детства
Меня папа водил в детский сад, потому что он был от завода, где папа работал.
Завод был далеко и остановка была не рядом с домом. И я запомнила на всю жизнь мерцание снега под фонарями, когда утром еще темно и я иду с папой за руку. Мы идём и вокруг чистый белый снег. Вот он в темноте мерцает под фонарями. Я помню это мерцание снега.
Я люблю мерцание всю жизнь. Это оттуда любовь…
Это далеко на подсознании:
Ощущение защищенности,
Которой нет.
И она там в мерцающем блеске снега,
В той детской руке и вот за руку с папой эта рука.
Я была близка с папой.
Мы ездили в лес и фотографировали,
Проявляли фотографии.
Потом
Я видела, как сломался отец.
Он верил коммунистам,
Правящему руководству страны,
Верил в стабильность.
Работал честно, не воровал.
Ему за это платили зарплату.
Потом ему перестали платить зарплату.
Он еще год ходил, но зарплату не платили.
Её выдали двенадцатью водными насосами.
Он не знал, что с ними делать.
Это сломало моего отца.
Он не мог прокормить семью
Он не мог приспособиться к новым реалиям.
Ему платили бутылками.
Он еще больше спивался.
Я ещё больше разочаровывалась.
И затолкала все внутрь,
Чтобы не вспоминать.
Самая страшная история моего детства
В детстве мы любили рассказывать друг другу страшилки:
Про живую картину или чёрную руку.
До 10 лет я боялась засыпать одна.
Я боялась,
Вдруг вылезет чёрная рука.
А ещё…
В детстве я боялась домов с лифтами.
Я не хотела жить в доме с лифтом.
Я боялась:
Вдруг в лифт может зайти мужчина.
Я не доверяла мужчинам
И тому, что у них в голове.
Я была острожной в подъездах.
Но однажды:
В неправильном месте в не тот час,
Ещё бы несколько минут и случилось бы то,
Что мне могло бы нанести травму.
Я сказала ему: я посажу тебя.
Это его остановило.
Мне было 15.
Моя сестра меня старше.
У неё ее травма-комочек внутри.
Из ее дневника:
«Мне 7 или 8 лет.
Папа отвёз нас с сестрой в деревню,
Где он вырос.
Муж сестры папы катает меня на машине
И показывает мне фотографии…»
Порнографического характера,
Которые травмировали мою сестру
И потом эта история дальше
В её дневнике:
«Я поехала в деревню к двоюродной сестре.
Я накрасила губы,
Надела любимый полушубок
И взяла стихи,
Я люблю художественную литературу.
В автобусе хорошо читать.
Я очень люблю стихи.
И до этого дня я была вся в стихах.
Пока я не познакомилась в автобусе с мужчиной…»
Который пытался ее изнасиловать.
И потом эта история дальше.
Из её дневника:
«Я в деревне у двоюродной сестры.
Её нет дома и ее муж говорит:
Холодно. Ложись ко мне.
И я легла.
Я ему доверяла…»
Почему она ему доверяла?
У меня шок и я вижу,
Как она страдает.
Она сидела часто сжавшись в комочек.
А я не знала, что с ней,
Я смотрю и вижу,
Как она страдает.
Она сжалась в комочек
И пишет в дневник.
И я бы никогда не узнала,
Что это за комочек,
Который она в себя вжала,
Если бы мама не прочла ее откровения
В её дневнике,
Куда сестра их писала.
Мама в обиде на папу,
Её слёзы, её крики:
«Это твоя родня.
Это твоя деревня».
Стена
Мы росли без доверительных отношений с мамой и папой.
Родители с нами не говорили о сексе,
Не говорили с нами о насилии.
Папа переключал каналы
Или выносил телевизор на балкон,
Если речь шла о сексе.
Мы не видели тел друг друга.
Тела нужно было прятать.
И никак их не называть.
Вопросы не задавать,
Родители хлопали дверью
И не отвечали, молчали
Или приговаривали:
Береги честь смолоду.
Бережённую бог сбережёт.
Главное — выйти замуж.
Говорили мама и тетя.
За мужем — как за каменной стеной
Я ничего не отвечала.
И не доверяла им.
Я знала:
Стена может рассыпаться.
Стена может ударить.
Стена выросла между мной, мамой и папой.
Наше поколение воспитывали страхом,
Нас наказывали физически и психически.
Я понимала:
Мой муж меня может ударить,
Может меня
Вот-вот ударить,
Вдруг ударить.
Поэтому я с ним не живу.
Если бы у нас был закон,
Как в Израиле:
Поднявший на женщину руку
Мужчина не может приближаться
К женщине ближе, чем на 50 метров.
Если бы у нас был закон,
Я бы добилась,
Чтобы муж не приближался ко мне ближе,
Чем хотя бы на 10 метров.
10 метров и я в безопасности.
Хотя бы в такой:
Он меня не ударит, не схватит.
Без вдруг, без
Если бы у нас был закон,
А не стены…
Моей дочери
Я говорю своей дочери:
Нет каменных стен.
Стены не защищают.
Не теряй времени.
Будь сильной,
Надейся на себя,
На свою голову,
На свои руки.
Твои мечты дальше предела.
Ты больше.
Люби себя.
Я
В её возрасте я не мечтала,
Кем стать или быть.
Я не видела себя в будущем,
Но мне очень хотелось заглянуть туда,
Где мне уже 18 и что же там меня ждёт:
Мои 18 лет и
Перестройка,
Которая заставила подстроится.
Я хотела широкого взгляда мир,
На человека.
И закончила медицинский.
Я не жалею об этом.
А города детства не помню.
Я выросла из города,
Где я выросла,
Как из одежды.
Она стала мала.
И больше ничего.
Нет ностальгии.
Я не возвращалась туда,
Только теперь,
Если это кому-то поможет…
Мерцание
Мерцающий снег.
Я сына веду в детский сад.
Мерцающий снег.
И я за дочерью следом иду,
Потому что темно,
И думаю, если вдруг…
Если бы у нас был закон,
Защищающий женщин от домашнего насилия,
От насилия вообще,
Не было бы привычки не уважать друг друга,
Орать друг на друга,
Бить друг друга,
Не было бы каменных стен.
материал подготовила Кира Шмырёва
