Критика философских воззрений А. Г. Дугина — дело столь же злободневное, сколь и трудоёмкое ввиду его усилившегося влияния на культурную политику и обилия книг, им написанных. Многие авторы уже высказались по поводу ложности его концепций и общественного вреда его деятельности. Тем не менее представляется полезным дополнить эту мозаику зеркал, всё яснее и отчётливее отражающую облик нашего современника, ещё одним фрагментом, высвечивающим наиболее объёмную часть его учения, а именно — двадцатипятитомную Ноомахию.

Мало у кого из критиков бородатого мыслителя хватает сил и упорства дочитать до конца такой талмуд, — и очень зря, ведь вещи, которые Дугин в нём излагает, ставят крест на его карьере как православного философа, за что он сильнее всего держится.

Дугин — идеалист. Для него реальность есть порождение мира идей, сознания, мышления. Но что это за идеи? В двадцати пяти томах Ноомахии Александр Дугин описывает реальность как борьбу конкретных идей, а именно логосов Аполлона, Диониса и Кибелы, выражающих соответственной единство, двойственность и множественность мира. Данное учение является версией оккультного неоплатонизма, когда философские категории начинают считать богами, имеющими отношение к возникновению мира. При этом Дугин связывает материализм и философию Демокрита с логосом Кибелы, реализм и философию Аристотеля с логосом Диониса, а идеализм и философию Платона с логосом Аполлона.

Для всякого человека, мало-мальски знакомого с христианской догматикой очевидно, что подобная концепция не имеет ничего общего ни с православным, ни с католическим, ни тем более с протестантским вероучением, и представляет собой гностическую ересь. Вместо христианской троицы, состоящей из бога-отца, бога-сына и бога-святого духа, Дугин проповедует другую, им самим выдуманную троицу, состоящую из бога Аполлона, бога Диониса и богини Кибелы!

Сам я, как, полагаю, и многие мои читатели, не разделяю веры ни в каких богов, ни в христианских, ни в дугинских. Тем не менее следует чётко различать искреннее заблуждение и злонамеренное лицемерие. Мы можем переубедить логикой и фактами человека, который по незнанию и в силу тяжёлых жизненных обстоятельств уверовал в ту или иную идеологию. Но мы никогда не переубедим сознательного шарлатана, наслаждающегося тем, как ловко он обманывает и обирает людей.

В этом смысле учение Дугина о боге-уме, чьими ипостасями являются Аполлон, Дионис и Кибела, в точности соответствует просвещенческой концепции религии как изобретения жрецов для обмана и порабощения масс. С другой точки зрения идею Дугина можно характеризовать как правый вариант богостроительства.

Левая версия богостроительства, изобретённая группой российских социал-демократов более ста лет тому назад преследовала цели создания освободительной, либертарной идеологии. Как показала практика, идея поставить веру в бога на службу революции была бессмысленным прожектёрством. Рациональное мышление и творческая страсть к разрушению отжившего несовместимы с верой в ветхие религиозные догмы. Интеллигентская попытка выдумать бога из головы и навязать его массам, была обречена на провал. Точно также обречена на провал и правая версия богостроительства, попытка изобрести философского бога не для освобождения, а для порабощения масс. Сколько бы томов Ноомахии ни написал Дугин — хоть двадцать пять, хоть сто двадцать пять — его басни о борьбе логосов не станет от этого ни на йоту более убедительными.

Его попытка изобретать новых богов в 21-м веке — это сизифов труд, бессмысленный и позорный.

Парадоксально, но учение Дугина оказывается наследующим учению Жана-Франсуа Лиотара о конце метанарративов и наступлении эпохи постмодернизма. Как я уже отмечал ранее, у нас нет никаких оснований признавать ни факт наступления какой-либо новой эпохи во 2й половине XX века, ни периодизацию истории в зависимости от человеческих верований, ни сводить те или иные универсалии к нарративам о них. Поскольку всё это — бездоказательные уверения Лиотара, которым он предлагает поверить на слово. Но идея, предложенная без доказательств, может быть отброшена также без доказательств — если конечно, субъект знаком с правилами логики и аргументации, и не является закоренелым софистом.

Что, как мы знаем, не относится к фигуре господина Дугина.

Уверовав в лиотаровско-протагоровскую идею, что истины на самом деле нет, а есть только мифы о ней, Дугин перешёл от пассивного неприятия метанарративов под знаменем постмодернизма к их активному изобретению, результатом чего и стали его Ноомахия и прочие метафизические писания.

Рассмотрим теперь практические следствия его самодельной теологии, иначе говоря, в чём должно выражаться поклонение богу-уму, обладающему тремя указанными ипостасями.

Поклонение логосу Аполлона, символизирующему всякого рода внутренние единства и возвышенную религиозность, должно выражаться в медитативном созерцании космического единства, что мы находим у античных неоплатоников, которых высоко ценит Дугин, а также в непрестанных "умных" молитвах православных старцев, за одного из которых Дугин себя стремится выдать. Существенным аспектом аполлонического начала является целомудренное отношение к сексуальности, которая всегда предполагает момент двойственности и множественности, исключаемые логосом Аполлона — иначе говоря, для поклонения Аполлону Дугин обязан был бы вести монашеский образ жизни и ни с кем никогда не трахаться. Что, как мы знаем, не соответствует действительности, поскольку его ныне покойная дочь Даша не могла появиться воздушно-капельным путём, а значит Дугин уже согрешил против его собственного бога Аполлона, в чём должен всенародно покаяться.

Поклонение логосу Диониса, символизирующему двойственность и театральную, экстатическую двусмысленность, напряжение борьбы противоположностей, должно выражаться в активной борьбе с внутренними страстями — и внешними врагами, на два фронта за раз, чему Дугин регулярно предаётся в многочисленных дегенеративных телешоу, рассказывая про борьбу против атлантизма, сатанизма, бесовского Запада, пятой колонны, трёхметровых котов и белозубых серфингистов. В сексуальном плане культ Диониса, выражался в массовых оргиях — или по крайней мере в регулярных сексуальных связях, от которых у Дугина и родилась его дочь — и что не согласуется с его православным позиционированием, пропагандой законного, то есть одобренного государственными чиновниками и попами брака, а также целомудрия, чем он явно грешит уже против дионисийского начала.

Поклонение логосу Кибелы, который у Дугина ассоциируется с материальной множественностью и признанием реального существования вещей в не зависимости от наших представлений о них, должно выражаться в научных исследованиях, в труде и коммерческой активности, в пропаганде атеистических и коммунистических идей. Вероятно, именно чтобы умилостивить эту богиню, Дугин и защитил научную диссертацию и издаёт свои книги огромными тиражами за счёт "православного" олигарха Малофеева, которому пошёл в добровольное услужение, симулируя научную и коммерческую деятельность. Однако в сексуальном плане культ Кибелы предполагает оргии ещё более буйные, чем в случае Диониса. Участвовал ли Дугин в подобных оргиях во времена своего членства в оккультно-фашистских кружках Мамлеева и Головина, известно очень мало — возможно, что и участвовал. Однако с тех пор прошло много времени, и мы не слышим регулярных публикаций об участии Дугина в голых вечеринках и более интересных мероприятиях. Чем он явно грешит против логоса богини Кибелы, следуя которому он обязан был бы не только регулярно развлекаться на оргиях, но и публиковать отчёты о своих развлечениях в запрещённом Инстаграме и разрешённом Порнхабе.

Таким образом, богостроительство Дугина нельзя назвать вполне успешным. Изображая из себя православного старца, патриота-политолога и академического учёного, Дугин кое-как ухитряется прислуживать всем трём своим трансцендентным господам. Однако количество грехов против каждой из ипостасей его противоречивого божества столь велико, что по их совокупности Дугин рискует не только не попасть ни в один из раёв богов-логосов, но и наоборот, угодить сразу в три ада своего бога — ад Аполлона, ад Диониса и ад Кибелы.

Здесь уже намечается сюжет для пьесы — "Страшный суд Александра Дугина", о том, как его душа после смерти попадает на суд им самим выдуманных богов, и как они спорят друг с другом, в чей же ад её следует отправить. Подобная пьеса, будучи написанной и поставленной, вывела бы на свет всю нелепость дугинской метафизики, похоронив её вместе с карьерой Дугина как публичного мыслителя и реакционного пропагандиста.