Несколько лет тому назад, работая в университете над исследованием, посвященным Сэмюэлу Беккету, я начал переводить на русский короткую прозу, написанную Беккетом в период с 1954 по 1989 год, то есть до смерти писателя. Мотивация моя была проста: эти тексты на тот момент опубликованы на русском не были, а многие не опубликованы до сих пор. В связи не столько с объемом этих текстов, сколько с их сложностью, работа заняла что-то около года.
Некоторые из этих текстов вышли в 2015 году в переводе Марка Дадяна в книжке «Первая любовь. Избранная проза». Избранна эта проза была просто: издательство выкупило права на издание только текстов, написанных впервые на французском, а поскольку Беккет писал то на французском, то на английском, часть текстов просто осталась за пределами купленных прав. Впрочем, некоторые поздние французские тексты также не вошли в сборник.
«Еще Беккет» является попыткой собрать всю короткую прозу Беккета, написанную с 1954 по 1989 год в одном месте. Не публикуется только текст «The Lost Ones/Le Dépeupleur» (1966, 1970), опубликованный издательством «Опустошитель» сразу в двух хороших переводах. Многие тексты публикуются на русском впервые. За базу при переводе того или иного текста брался или французский, или английский оригинал, в зависимости от того, на каком языке текст был написан впервые. Автопереводы Беккета также брались во внимание. Во время работы большую помощь в интерпретации темных мест оказал один из ведущих специалистов по творчеству Беккета, профессор Крис Акерли. Датировка текстов соответствует датировке, принятой в издании Samuel Beckett. The Complete Short Prose, 1929-1989. ed. S.E. Gontarski. New York: Grove Press, 1995. Тексты будут публиковаться в хронологическом порядке и по одному в неделю.
Иллюстрации к текстам: Ирина Лисачева
Если пунктуация оригинального текста явным образом игнорирует правила пунктуации языка оригинала, его перевод игнорирует правила русской пунктуации.
Неделя 1: Из заброшенной работы
Неделя 3: Воображение мертво вообразите
Неделя 10: Фиаско 3: Вдали птица
Неделя 14: Фиаско 7: Неподвижно
Неделя 15: Фиаско 8: Чтобы закончить снова
Неделя 16: Услышанное в темноте 1
Неделя 17: Услышанное в темноте 2
Неделя 19
Как говорилось в истории
Как говорилось в истории, я никогда не подходил близко к месту во время сеансов. Я спросил, какое место, и тент был детально описан, небольшой тент цвета его окружения. Утомленный этим описанием, я спросил, какие сеансы, и они в свою очередь были описаны, их цель, длительность, частота и мучительная сущность. Надеюсь, я не был чувствительнее других, но в итоге я был вынужден поднять руку. Я лежал там неподвижно какое-то время, затем спросил, где я был, пока всё это происходило. В хижине, ответили мне, небольшой хижине в роще, приблизительно в двухстах ярдах, на расстоянии, которое не покрыть даже самому громкому крику, он неизбежно угаснет по пути. Это было не так странно, как казалось на первый взгляд, если учесть массивность полотна и закрытое положение хижины среди деревьев. Конечно, тент могли свернуть там, где он стоял, и без всяких проблем переместить вперед на пятьдесят ярдов или около того. Лёжа там с закрытыми глазами, в тишине, которая последовала за этой информацией, я начал видеть хижину, хотя ее, в отличие от тента, мне не описали, только её положение. Она сильно напомнила мне летний домик, в котором в детстве я часами напролет неподвижно сидел на стуле у окна, весь год. У нее были те же пять бревенчатых стен, те же цветные стекла, та же миниатюрность, она была не больше десяти футов в ширину и такой низкой, что средний человек не мог в ней выпрямиться, хотя, конечно, для ребенка это не было проблемой. В центре, повернутый к цветным стеклам, стоял маленький прямой плетеный стул с подлокотниками, как напротив окна в летнем домике. Я сидел там прямо и неподвижно, с руками на подлокотниках, глядя на оранжевый свет снаружи. Было, должно быть, чуть больше шести, сеансы заканчивались точно в это время, поскольку, пока я смотрел, в дверном проеме появилась рука и протянула мне исписанный листок бумаги. Я взял и прочел, затем порвал на четыре части и положил кусочки в руку, ожидавшую, чтобы их унести. Чуть позже вся сцена исчезла. Как говорилось в истории, человек в итоге умер от дурного обращения, хотя и достаточно старый к тому времени, чтобы умереть собственной смертью. Я лежал там неподвижно долгое время — даже ребенком я был необычайно неподвижен, а с годами всё более и более, — пока, должно быть, мне не показалось, что история окончена. Но в конце концов я спросил, знаю ли я, что именно этот человек — я хотел бы указать его имя, но не могу, — что именно требовалось от этого человека, чего такого он не сказал или не мог сказать. Ответом мне было Нет, после короткого замешательства, нет, я не знал, что бедняге требовалось сказать, чтобы его простили, но я бы узнал это сразу, да, с первого взгляда, если бы увидел.
1973
